— Закрой рот, — приказала Ксения у окна и пошла похлопать по спине моего отца, подавившегося после слов Марины печеньем.
— Вы больше не можете мне приказывать, — повернулась к ней Марина и взяла за руку дядю Макса. — Я больше не ваша невестка, я свободная женщина!
— Делай, что сказала мама, — лениво изрек дядя Макс, не отнимая руки. — Закрой рот.
— Вот что я вам скажу. — Ксения последний раз так саданула отца по спине, что тот ткнулся носом в пирог на тарелке. — Вы все не стоите и мизинца Ханны. И вы, сварливые сучки, и вы, ленивые кобели. Она жила, понимаете, жила! Пока вы захлебывались в собственных страданиях, она получала удовольствие от каждого мгновения жизни. Я знаю, что ты распускал сплетни про меня и Ханну. — В этом месте Ксения вдруг ухватила отца сзади за воротник отличного английского пиджака и резко рванула к себе. Стул наклонился назад, отец уцепился за край стола и замычал. — Да, я ее любила, я жизнь за нее могла отдать. — Ксения продолжала говорить в его запрокинутое лицо. — И где тебе, одноклеточному, понять эти слова! Рядом с нею мир приобретал смысл и очертания праздника. И ты посмел выпачкать нечистотами своего испорченного ума нашу с Ханной любовь!
— Сейчас же отпусти его, проклятая старуха! — завизжала, вскочив, моя мама.
Я закрыла лицо ладонями и не видела, как Ксения отпустила воротник пиджака. Почувствовав неладное, я посмотрела одним глазом сквозь раздвинутые пальцы и увидела, что в наступившей тишине все, затаив дыхание, следят за балансирующим на двух ножках стуле и пальцами отца, скребущими край стола. Стул падает, отец, конечно, тоже, высоко подбросив ноги и стянув за собой со стола скатерть. Дедушка Питер, инспектор Ладушкин и первая жена Латова успевают поднять свои блюдца с чашками. Остальная посуда, утащенная скатертью, с грохотом валится на пол. Я убираю ладони от лица и, открыв рот, смотрю, как моя мама, схватив стул, бросается на Ксению. Я вижу тонкие напряженные запястья с серебряными браслетами, ее возбужденное красное лицо и не верю своим глазам.
Инспектор Ладушкин ставит убереженный прибор на стол, встает не спеша, обхватывает мою маму сзади и приподнимает ее над полом. Она выпускает стул, тот громко падает, мама смотрит несколько секунд на свои руки. Потом на руки Ладушкина, сомкнутые у нее на животе.
— Нет… — выдыхает она шепотом, набирает воздух в легкие, а я затыкаю уши, но все равно слышу ее пронзительный недолгий визг. От неожиданности оглохший Ладушкин выпускает маму из рук. Он же не знал, что после такого визга она обычно падает в обморок. Теперь вот стоит и удивленно смотрит на рухнувшую у его ног женщину.
