– Серегу? Брата? Ты с ума сошел?
– На войне все средства хороши, понимаешь. Тем более Серега и сам со мной пойдет.
– Куда он пойдет с тобой?! Он тебя не знает, он кстати тоже умеет неплохо драться.
– А зачем ему драться с лучшим другом?
– Ну что за чушь! Я знаю всех его друзей, они часто приходят к нам в гости и тебя среди них не было!
– Верно. Но еще бывают лучшие друзья по сети. Знаешь, что он играет в Доту?*
– Ты ублюдок! Какой лапши ты ему навешал?
– Я? Я о себе почти ничего не говорил, а вот он снабжал меня информацией из первых рук полтора года.
– Не смей его трогать! Никогда! Он еще мальчишка!
– Такой же, каким был я, когда убили моего отца.
– Богдан, но ты пойми, твой отец, он был не таким, каким ты его помнишь.
– Да? Ну очень интересно, расскажи же, каким в твоем больном представлении был мой отец, а потом я расскажу каким был твой.
* * *
Богдан заврался, в том числе самому себе, а Аня сдает позиции…
Дота* – компьютерная игра
Меня от него трясет. Я никогда не хотела сделать кому – то больно, всегда старалась быть мягкой, понимающей, но сегодня меня довели. Он довел!
Я невольно сжимаю пальцы в кулак, и только режущая боль дает понять, что там остался кусочек бритвы.
Почему я взяла для нападения книгу, а не полоснула этого придурка бритвой?
И что теперь? Рассказывать ему? А потом слушать очередное вранье?
И только червячок сомнения грызет меня пол дня о его словах. Если вдруг, только вдруг слова про отца и мать окажутся правдой, только этот придурок может мне ее сказать. Отец будет все отрицать, это же очевидно.
– Ладно. Только потом не плачь, если тебе не понравится правда.
– Ха, – усмехнулся он и выдернул пробку из бутылки с громким хлопком, что – то очень долго капаясь в том углу. А потом поворачиваясь с кружками и бутылкой в руках. – Тогда предлагаю выпить за правду.
Он наливает в кружки шипящий напиток, и одну протягивает мне.
– Ты же любишь шампанское.
– Даже если люблю, это не значит, что я буду пить с тобой.
– А ты не пей со мной, а одна, – он ставит кружку на стул, который пододвигает ко мне, а сам делает глоток. – Ну давай, насыпай. Чего я еще не знаю про отца, который любил меня шестнадцать лет.
– Он может и любил тебя. – убираю лезвие и вытираю несколько капель крови о простыни. Невольно смотрю на место возле подушки, там тоже были такие же капли. – Но это не значит, что он был нормальным.
– Нормальным. А кто из нас нормальный, а?
– В стране долгое время действовала группировку, которая брала симпатичных детишек из детских домов и отправляла их в Европу. Там детей развозили по притонам, а затем продавали в пожизненное рабство. И над всем этим стоял твой отец.
