— Вы когда-нибудь слышали о смерти от тысячи порезов, мистер Мэтсон? Это древняя восточная пытка, обычно применяемая, когда кто-то хочет получить информацию, а жизнь заинтересованного лица не имеет никакой ценности. О, я не скажу, что все жертвы тысячи порезов умирают. Некоторые выжили. Все их тело покрыто шрамами. Обратите внимание, как разрезы проходят только через первый слой кожи, так что вдоль линии разреза образуется лишь несколько капель крови. Двигаясь вперед, мы находим новые пути и погружаемся все глубже и глубже. Когда порезы переходят от головы и груди к гениталиям, даже самый сильный мужчина кричит. Немногие люди могут терпеть боль».
Следующий порез был таким же, как и первый, но на моей правой руке и руке. На этот раз бритва вошла глубже… жгучая, жгучая боль, которая невольно вызвала фырканье удивления через ноздри. Мои зубы и губы были сжаты. Я подумал: «Если я откажусь открыть рот, мне будет легче сдерживать крики боли».
Высокий человек понимал свою работу. Я увидел сияние удовольствия в его глазах, напряжение мышц вокруг его носа и искривленных губ, когда нож двинулся обратно к моему телу — на этот раз к подбородку — очерчивая третью линию разреза на моей груди и животе.
Индиец снова заговорил. Я открыл глаза, не зная, когда закрыл их.
«Болевой порог интересен. Некоторые западные люди полностью ломаются в этот момент. Они рассказывают вам все, что знают, с первого раза. При втором разрезе они плачут и умоляют о пощаде. На третьем разрезе они впадают в истерику или теряют сознание. Ваш болевой порог намного выше, или ваша подготовка лучше, чем я думал. Он закончил разрез. 'Теперь вопросы. Кто подослал вас шпионить за нами?
Я не сказал ничего. Я должен был найти выход, способ сбежать. Пока это выглядело безнадежно. Узлы на веревках были искусны; растянув их, я понял, что руки и ноги не провисают. Стол был узким и легко наклонялся, но даже если бы я перевернулся, я мало что мог сделать.
— Кто послал тебя шпионить за нами, Мэтсон?
Нож приземлился в полудюйме от другого пореза на моей руке. На этот раз он врезался глубже и заставил меня вздохнуть от боли.
Дверь открылась. Солдат сунул голову. 'Огонь!' воскликнул он. Лицо его было возбуждено, и он повторил сигнал тревоги. «Огонь, капитан! Снаружи.'
Капитан сделал сердитое лицо. Он казался разочарованным тем, что его прервали, когда отложил бритву. — Не убегай, Мэтсон, — сказал он.
Он и охранники выбежали за дверь, и я вздохнул с облегчением. Я понятия не имел, что происходит снаружи, но радовался перерыву.
