– Всё, девочки! – говорит. – Баста! Нет больше сил терпеть это враньё и хвастовство, – сказала она, обращаясь к своим подругам. – Без порки крапивой здесь никак не обойтись. Как наши предки лечили эту болезнь, так и мы поступать будем. Продержитесь тут без меня, пока я за крапивой сбегаю?
– Продержимся! – хором отозвались подруги.
Я принимала всё происходящее за какую-то галлюцинацию до тех пор, пока не услышала грохот. Обернулась и увидела, как та женщина, которая говорила, спрыгнула со своего места на мостовую и помчалась куда-то по улице. Удивительнее всего было не то, что каменная женщина может разговаривать и двигаться, а то, что этого кроме меня никто не видел и не слышал. Я смотрела на ребят и понимала, что они ничего этого не замечают, и это было странно. Мы пошли дальше, и я перестала обращать внимание на удалявший грохот, который производила убегающая женщина. То, что разговор женщины не был галлюцинацией, я поняла только тогда, когда затихший грохот возник снова. Я обернулась и увидела в квартале от нас каменную женщину, которая неслась в нашу сторону, подпрыгивала на бегу и потрясала вытянутой вверх рукой, в которой держала крапиву. Как я поняла, что это крапива? Так и поняла. Крапиву разве с чем-нибудь можно спутать? Я поняла, что ничего хорошего мне это не сулит, особенно тому месту, на котором мы сидим. Ожидать, когда кариатида приступит к лечению, я не стала. Не в моих это правилах! Извиняться перед зарубежными гостями времени не было, поэтому я молча бросилась наутёк. Бежала, не разбирая дороги, и не обращая внимания на людей. Мне казалось, что замерло само время, так как я вдруг обнаружила, что бегу уже по проселочной дороге. Я не могла позволить себе остановиться, потому что топот гнавшейся за мной кариатиды не утихал. Но то, что он не становился громче, ободряло и вселяло в меня новые силы, хотя пот не застилал мои глаза, и усталости я, почему-то, не чувствовала совсем. Может от страха? Наверное. Куда я бегу, я не знала. Куда люди бегут от страха? Куда глаза глядят. Туда же бежала и я. У меня не было времени остановиться и подумать об этом, а думать на бегу неудобно, так как мысли трясутся, стукаются от тряски и рассыпаются. Каша в голове какая-то образуется. Самая большая опасность этого состояния заключалась в том, что мысли могли к этому привыкнуть, и потом рассыпаться просто так, в состоянии покоя. В общем, бегу, да и всё тут. Куда? Зачем? Какая разница? Бегу, а топот кариатиды гонит меня всё дальше и дальше. Какое-то время спустя я увидела впереди погранпереход и пограничников, охранявших его, и проверявших документы у граждан, которые хотят пересечь границу. Какая я всё-таки, оказывается, хорошая бегунья. Э-эх! Знал бы об этом наш учитель физкультуры. Вот удивился бы. Пограничники, увидев меня, стали отодвигать скопившихся граждан, очищая мне путь. Кто бы знал, как я им была благодарна за это! Граждане начали возмущаться, но успокоились, когда услышали, что им сказали пограничники:
