– Яблоко от яблони недалеко падает, Алексей Петрович. Мне ли вас учить?
Не успела я задать свой надменный вопрос, как в моей голове молоточком телеграфа зазвучали мысли: «Ты что о себе возомнила, Гордеева? Да если бы не мои кривляния, ты до сих пор бы сидела и тужилась, а вместо мыслей из тебя бы одни голубки от натуги вылетали. Ну-ка, немедленно прекрати задаваться!» – приказал голос Верховцева. Эти очередные нотации так возмутили меня, что я не выдержала и обрушила, в уме, конечно, на него весь свой гнев: «Тьфу на тебя! Брысь окаянный! Сто лет бы тебя не видела! Без сопливых обойдёмся!» Так обычно, слово в слово, ругается моя бабушка на нашего кота-проказника Ваську. К слову сказать, я до сих пор не могу понять, почему она кота называет сопливым, но спросить об этом почему-то так и не удосужилась. Ответ на мой гнев был немедленным, кратким и очень спокойным: «Как знаешь,» – спокойно сказал голос Вити и умолк. Желая проверить, ушёл ли он на самом деле, или притворился, я даже потрясла головой. В помещении было пусто. Ничего не громыхало, не стучало и даже не пришёптывало. Я окончательно успокоилась, и только тогда обратила внимание на профессора.
– С тобой всё в порядке, Катя? – спросил Алексей Петрович, с тревогой глядя на меня. Этот вопрос мог означать одно – читать мысли они ещё, слава Богу, не научились. «И на том спасибо,» – с облегчением выдохнула я. Последняя преграда к всемирной славе исчезла, и я опять стала профессором. На время, конечно. Кем мне предстояло стать в дальнейшем, я не знала, но в том, что это будет что-то заоблачно высокое и прекрасное, чего не могла себе вообразить даже моя бесконечно богатая фантазия, сомнений не было. Первое, что надо будет сделать, это переименовать школу. Никаких школ имени Верховцева! Если уж и будет родная школа носить чьё-то имя, то пусть носит любое другое, только не его. Какое? Например, Екатерины Гордеевой! Моё? Ну, так и что с того? Зато звучит-то как! Школа имени Екатерины Гордеевой! Прям как Екатерины Великой! Вы только прислушайтесь! Это первое. А второе…
– Катя! – прервал полёт моей буйной фантазии профессор. – Ты меня слышишь? – обеспокоенно спросил он.
– Слышу, Алексей Петрович, слышу, – не скрывая раздражения ответила я.
– Ну, слава Богу! – облегчённо выдохнул профессор. – Мне показалось, что ты находишься в состоянии прострации. Ты медитировала? – поинтересовался Алексей Петрович.
Что значит «медитировала», я не знала, но, чтобы не показывать мою безграмотность, кивнула головой.
