– Удивительно! – с воодушевлением воскликнул он.
– Что удивительного? – не поняла я.
– Вот что значит поколение предков! – восторженно всплеснул руками Алексей Петрович, не ответив на мой вопрос. – А мне всё не верят, что раньше люди были куда способнее, чем сейчас.
– Кто не верит? – спросила я, не понимая до сих пор, о чём идёт речь.
– В основном студенты, – пояснил профессор, – но и не только.
– А почему они должны вам верить? – с интересом посмотрела я на профессора.
– Как почему, Катенька? Как почему? – с недоумением спросил профессор. – На то, что тебе удалось с первого раза, у современных детей уходит не меньше года упорных тренировок.
– Объясните мне толком, о чём вы говорите вообще, Алексей Петрович! Я ничего не понимаю, – не выдержала я.
– Для того, чтобы научиться с такой силой управлять своей мыслью, требуется не менее года тренировок. Это не я придумал, Катя. Это – статистика! У кого-то чуть меньше, у кого-то чуть больше, но среднее необходимое время обучения именно такое. Ты понимаешь? – с надеждой в голосе спросил профессор.
– Понимаю, – кивнула я в знак согласия, – но я-то здесь причём?
– Да при том, что не было ещё в истории нашей отечественной педагогической школы никого, кто сумел бы с первого раза сделать это! Это же научная сенсация! – восторженно воскликнул Алексей Петрович, подняв при том указательный палец.
Только тут до меня стало доходить, что причиной научной сенсации была я сама. Сладостная радость елейным маслом стала разливаться по моей душе. А что в этом удивительного? Кому бы такое известие не доставило удовольствия? Ещё утром страдала от того, что мне в очередной раз читал нотации этот несносный Верховцев, обвиняя меня во всех грехах на свете, а тут в одночасье стала научной сенсацией. Во как! Мой носик стал самопроизвольно подниматься всё выше и выше. Я с долей снисхождения посмотрела на профессора и важно заявила:
– Какая же тут сенсация, Алексей Петрович? У нас вся семья такая! Мой папа, например, лучший на свете лётчик. Так что нет здесь ничего удивительного. Всё в порядке вещей.
– Что ты говоришь? – удивился профессор. – Я об этом ничего не знал, но в твоих словах может быть зерно истины, так как наследственную зависимость ещё никто не отменял. Этот феномен требует более пристального изучения.
– А что ж тут изучать? – с недоумением спросила я, не заметив, что мы с Алексеем Петрович как-то незаметно поменялись местами. Теперь я была умудрённым сединой профессором, а он неразумным учеником. Именно тоном профессора я и добавила:
