«Богомила?» – «М-м?» – «Мне нравится твое имя, хочу его повторять…» – «Имя как имя. Милая Богу, вот и всё». – «Нет, не всё. Милая мне. И я не знаю, как мне с этим теперь жить…» – «М-да?» Она повернула к нему голову, приоткрыла глаза: «Сашко, не начинай, ладно?» Они помолчали. Его пальцы утонули в ее густых волосах, шевелились там, не желая всплывать. Она вновь повернулась к нему: «Саша, мы знаем друг друга две недели. Еще недавно мы жили в разных мирах» – «Да. Но что-то случилось. Миры столкнулись, нет? И я хотел бы знать этот мир. Твой мир. Даже там, куда ты меня не пускаешь». Она вздохнула, взяла его руки, приложила к щекам – горячим, упругим, заглянула ему в глаза: «Семен – не единственный мой мужчина. Я пятнадцать лет встречаюсь с человеком, который старше меня и который женат. У нас были разные периоды, сейчас я решила, что нам не стоит часто видеться, но всё, что я знаю о любви, я знаю от него. Пятнадцать лет, Сашко… Это целая жизнь». Он замер, понимая, что всё, что он скажет, может разрушить это откровение. Она вздохнула: «Я знаю, что это… не имеет перспективы. Он никогда не оставит свою семью. И я бы уже не смогла принять такой жертвы. Может, раньше, но не сейчас. Сейчас остаётся просто жить, оставив всё как есть».
Он вернулся к её лицу, приподнял подбородок, заглянул в глаза. Она усмехнулась невесело: «Ты – мои грабли, Сашко. Грабли, на которые я опять наступаю. Так что не будем ничего говорить друг другу о… том, что будет потом, ладно? Что есть, то есть, будем благодарны… кому там? Богу, случаю, друг другу?» Он бережно сжал её лицо в ладонях, провел по вискам, отпуская.
Они полежали еще, ловя благословенный сквозняк разгоряченными влажными телами, потом она потянулась к своему телефону: «Хочу музыку». Поискала в своих треках, нажала, отбросила телефон на подушку, сама упала рядом с ним, положила голову ему на плечо. Он сглотнул, потому что эта песня уже звучала в нём вчера – «Наутилус», да, на берегу, он смотрел, как она плещется в воде, а в голове его пел Бутусов, пел «Дыхание». Он замер, пытаясь не выдать своё волнение, а она вздохнула, сказала: «Мне нравится «Наутилус». Могут они затронуть, да, Сашко?» Он кивнул, погладил её плечо, а меланхоличный Бутусов уже начинал энергичного «Казанову», и то, что всегда текло мимо него, вдруг попало прямо в цель, прямо в сердце:
«Зачем делать сложным / то, что проще простого? / ты – моя женщина, / я – твой мужчина. / если надо причину, / то это причина…»
