Проскочили поворот на гору Содом, потом был указатель «Жена Лота», снова слева открылись бесконечные соляные поля и фабричные здания. «Где тут рабочие живут? – думал он. – Привозят их, что ли? Жить здесь просто негде, судя по всему…»
Лафа закончилась, когда они свернули с трассы «90», уходя вправо в гору. Собрались вместе на повороте, Алексей объявил перекур, а сам поехал вниз, к заправке, взять бензина и воды. Пока они сидели на лавочке какой-то автобусной остановки (единственная тут тень) и жевали батончики, он обернулся с шестью полуторалитровыми бутылками, которые рассовали по рюкзакам и разлили по бутылкам на раме. «Это наш обед и ужин, – объявил Алексей. – Ночуем в кратере Ха-Гадол, в местечке «Цветные пески». Там очень красиво, но воды нет вообще». – «Перспективненько…»– буркнула Богомила. Он спросил: «А километраж?» – «Ну, еще километров сорок… – Алексей сверился с навигатором, добавил, – через двенадцать- пятнадцать кэмэ становимся на обед. Но сначала нам нужно подняться отсюда во-он туда! – и он махнул рукой вправо на дорогу, серпантином уходящую верх, –сегодня поднимаемся от минус четырехсот на плюс четыреста!» Да уж, вспомнил он, садясь в седло, велосипедистскую мудрость: не радуйся длинным спускам, по закону сохранения тебе все равно придется подниматься вверх. Это уж точно!
Спусков не было вообще, был подъем, то пологий, то крутой. Он вспомнил дорогу в Иерусалим, вздохнул. Богомила давно уехала далеко вперед, даже обогнала Алексея, который тоже шел, толкая груженый велосипед на особо вскинувшемся вверх участке дороги.
Обедали на перевале, уже за нулевой отметкой. Тенька не нашли вообще, съехали с дороги к отвалам песка, устроились на горячих кучах под слепящим солнцем. Горячая чечевичная похлебка бодрости не придала, но ноги отдохнули. Он достал свою посуду, протянул Богомиле: «Может, обойдемся одной тарелкой? Дюже жарко…» Она кивнула. Снова молчали, словно в полудреме.
Перевал оказался не перевалом, а так, перевальчиком, за которым открылся новый, глобальный серпантин вверх. Он выдохнул сквозь зубы, брызнул пантенолом на сгоревшие руки, замотал шею арафаткой. Дорога прорезала местные породы, оставляя в них крепостные стены, в тени которых изредка можно было перевести дух. Иногда встречались застывшие выходы лавы, языками сбегавшие в пустынные долины, где куст или дерево были роскошью и радовали глаз.
…Настоящий перевал открылся тогда, когда он перестал о нем мечтать. Дорога полого пошла вниз, усталые ноги гудели, отдыхая, и он обогнал на спуске всех, потом подождал, встал в хвост, за Богомилиной фигуркой. Решил догнать, поговорить, подъехал справа, окликнул. Богомила вильнула рулем вправо же, и он, уходя от столкновения, вырулил на обочину и резко тормознул. При скорости километров в тридцать пять получилось только упасть, пребольно расшибив локоть и ободрав рамой ногу.
