День восьмой: Эйн-Бокек – Димона – Йерухам, дистанция 67 км
После завтрака, прошедшего в молчании и дежурных «спасибо» и «кому добавки?», свернули лагерь, упаковались. Рядом с ними ночью появилось еще несколько палаток, в которых, похоже, только пробуждалась жизнь. Регина, услышав знакомые слова, подошла познакомиться и вернулась восторженная: «Ребята, це ж поляки! Они идут пешком, вчера пришли поздно вечером. Давайте на память сфотаемся?»
Подождали, пока поляки – молодежь, лет по двадцать-двадцать пять – умоются и поймут, чего от них захотела Регина. Наконец, сделали фото на память «о братьях-славянах в земле чужой» (это был Регинин пафос), сели в сёдла и покинули обжитое место. За спиной остался Эйн-Бокек, с его пляжами, кафе, коктейлями и спящими еще, наверное, Фарковскими. Он крутил педали, замыкая, как обычно, и думал про вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Все, что произошло вечером, иначе, чем провидением он объяснить не мог. Срыв Богомилы был предсказуем, хоть он и пытался служить громоотводом, это было вопросом времени. Переселение? Это было не очень логично, но если вспомнить, как еще перед Иерусалимом Регина предложила ему забрать Богомилу к себе «на перевоспитание» … Вот и забрал. Он хмыкнул, усмехнулся… А чего он ждал? Как там было у Гюго? «Мужчина с женщиной наедине не будут читать «Отче наш»?
Он поднял глаза на Богомилу, катившую перед ним. Она всегда ехала прямо, держала спину, как на уроке физкультуры, опираясь на прямые руки. Он откровенно любовался ей, отдавая себе отчет в том, что утренний приступ страсти – это то, что ожидает их этим вечером, и эти мысли будоражили его кровь как алкоголь.
Дорога шла вдоль моря, почти ровная и прямая. Миновали еще один городок, потом море закончилось и пошли огромные соляные поля, то тут, то там виднелись громады заводов, перерабатывающих минералы в удобрения и парфюмерию. «Вот откуда едет к нам продукция Мертвого моря», – подумал он равнодушно и вновь поймал, как в прицел, Богомилину фигурку. Та, словно почувствовав его взгляд, обернулась, помахала. Он поднажал на педали, догнал, встал с ней рядом.
«Ты нормально?» – она улыбалась, глаза скрывали темные очки. Он усмехнулся: «Нормально ли я, спрашивает меня леди-динамо?» Она рассмеялась. «Смешно тебе? А мне не очень. Я таким себя не помню со студенчества, а знаешь, как давно это было?» – «Да не плачься, Александр Иваныч, будет и на твоей улице праздник», – кинула она и он снова встал за ней – полоса для них сужалась до одного ряда. «Не плачусь я, – сказал он ей в спину. – Мне есть на что посмотреть, как замыкающему». Она кивнула со смешком, и они снова замолчали, мотая километры.
