Три значимых движения можно было выделить на южном материке; во-первых, человеческая армия вошла в пригород Земсиса и стала стремительно окружать великий город; во-вторых, срединное эльфийское воинство разместилось в Мемфисе, в ближайшем городе на востоке от Земсиса, находившемся на границе между двумя провинциями; наконец оставшиеся три имперских легиона маршировали на запад, в качестве подкрепления.
Кроме этого по всему «Жемчужному побережью» эльфы набирали ополчение.
То же самое пытались делать всевозможные лорды, однако они находились в довольно жалком положении; их гвардия была уничтожена вместе с экспедиций. Поэтому их вотчины теперь остались совершенно беззащитны. У аристократов едва ли получалось даже просто поддерживать порядок на своих землях… Когда зверь пускает кровь, в озере собираются пираньи. Вскоре сам вековой феодальной порядок оказался под угрозой. Назревали великие общественные преобразования… однако всё это были дела грядущие.
Фронтир, на контрасте, был куда более спокойным; по приказу верховного маршала, местные города отправили своё ополчение блокировать перешеек, чтобы, упаси Великий Белый Дух, с тыла не зашла ещё одна человеческая армия.
Никогда ещё за всю свою историю южный материк не был настолько оживлённым. Единственная искорка способна взбудоражить целый улей. И люди принесли вовсе не искры, нет, они явились как всепожирающее пламя, имя которому — гнев.
Очень немногие помнили те давние времена, когда человеческий народ пресмыкался перед эльфами. Нынешние старцы были тогда ещё совсем детьми. И всё же шрам вовсе не обязан болеть, чтобы желать за него отмщения. Сухой метки на страницах истории уже достаточно, чтобы проливать за неё свежую кровь.
Каждый день Роза и её доверенные ведьмы рассказывали людям об эльфийской жестокости; о том, как эльфы использовали их предков не просто как скот, но как материал, как источник продукта.
Их волосы пускали на ковры и одежду; кожу — на перчатки. Их кости превращали в лампы; их плоть считали редким, дорогим и пикантным деликатесом; некоторых из них выращивали и воспитывали до определённого возраста только для того, чтобы съесть: в шестнадцать, четырнадцать, десять, восемь или шесть лет, — всё это были разные блюда, со своими названиями; их пытались скрещивать — с обезъянами, волками, свиньями, коровами и лошадьми… Они были игрушками в руках безумного, жестокого ирода, и вот он — час расплаты!
