Эх, раньше надо было думать, но вчерашнее мое плачевное состояние затмило разум. Да и логику, куда уж тут думать рационально. Скорее, на инстинктах. И страхе, что завтра может не наступить.
Смело набрала код на калитке и зашла во двор. Ждут, еще как ждут — за углами прячутся, высовывая свои физиономии в надежде, что я не замечу.
“Мальчики, выходите!” — вдруг захотелось громко закричать, но я подавила в себе столь глупый порыв. Усмехнулась и направилась к дому — мне же еще бабки надо спрятать.
А значит, внимание лишнее ни к чему — ну вот, и логика появилась. А также думать рационально начала. Я, конечно же, понимала, что соперница из меня так себе. Сеня со своими связями и возможностями разотрет меня как букашку.
Если бы не одно “но”…
— Спасибо, папочка! — пробухтела себе под нос и зашла в дом.
Дверь-то открыта!
— А я уже тебя заждался, — Сеня вроде как расплылся в улыбке, но лучше бы он этого не делал.
Мерзко. Противно. Его толстые щеки раздувались, как у индюка. Еще и коньяк наш хлебал, падла толстопузая. Только от отца этот запах, смешанный с ароматом одеколона, был другим. Дорогим, солидным, а не вот таким отвратительным, как от Сени.
— Тошнит меня от тебя, — я скривилась, направляясь к лестнице.
Деньги уже спрятала на самом видном месте. Кстати, с отцом всегда такой финт срабатывал — а чего, спрашивается, изобретать велосипед? В кабинете и сейф имеется, только вот Арсений о нем знает. И вряд ли позволит мне воспользоваться.
А вот в спальне… Но туда еще добраться надо. Попробуем, вдруг прокатит. А пока бабки, которые я Руслана одолжила, в кармане халатика полежат.
Так надежнее. И спокойнее для меня и моих нервов.
— Эй, малявка, ты полегче, — толстый боров резво, как для его комплекции, подорвался, как уж на сковородке, и поймал меня за руку, когда я ногу на первую ступеньку поставила. Взгляд подняла, встречаясь с поросячьими глазками Арсения Владимировича. Фу, какой же он все-таки мерзкий!
И как же мой любимый папуля просмотрел такое сокровище? С его-то чутьем. Неужели не видел, какая это мразь? Хотя во всей красе этот придурок показал себя только после смерти отца. Гада в дом пустил, пригрел у себя на груди, а сейчас…
“Не прокатило!” — мысленно застонала, так как мужские пальцы сильнее впивались в руку. Ладно, не будем пороть горячку.
Я выкручусь. Обязательно. И лучше все козыри оставить на потом.
— Снова будешь бить? — я выпалила прямо Сене в лицо. — А может, мышьяка мне в еду подсыплешь, чтобы долго не мучилась? Или давай сразу, как в лихие девяностые, в цемент и на дно реки, — даже руку в сторону откинула для эффекта.
