Миссис Хасагава, от которой пахло старым нафталином, всегда хвалила ее скромную работу. Роза выдавила улыбку и отвернулась. Сказала бы это миссис Хасагава девочке с двумя руками? Или ее поражало, что могла делать калека?
Их первой остановкой был «Фуджи Чоп Суэй», но его владелец уже купил дневную порцию тофу у Танаки-сана. Роза услышала такое и от Йошино и Морино. Чидори всегда брала пару кусочков, словно из чувства долга.
Роза смотрела на ведерко рассыпающихся кусков тофу. Хороший тофу был твердым, его было легко резать. Папин был как мягкая губка, вряд ли годился для супа. Папа не торговался. Он брал, что ему давали. Обычно этого хватало, чтобы купить соевых бобов и сделать еще тофу. Но они получали все меньше монет каждый день.
— Тофу мамы был намного лучше, — сказал папа, когда они миновали Манга. Китаец-нищий сидел на дороге и смотрел ржавыми механическими глазами-очками, пока гремел монетами в железной чашке. На картоне рядом корявым почерком значилось: «Помогите мне снова видеть».
Сильный запах куриного бульона наполнил нос Розы, они приблизились к столовой возле церкви святого Джеймса. Она сглотнула, ощутила, как желудок сжимался от пустоты.
— Папа? — сказала она.
— Не сейчас.
— Но, папа, ты не ел…
— Я сказал, не сейчас.
Плечи Розы опустились. Она смотрела на землю, следовала за папой мимо рельсов к старой мельнице. Она была далеко от дома, но папа настаивал, чтобы они ходили сюда. Запах хвои и морской соли ощущался в теплом воздухе над гаванью Ванкувера, чайки вопили над ними. Далеко за мельницей серые горы Северного берега сливались с вечерним небом. Скоро они пропадут во тьме.
Как давно хозяева мельницы прогнали папу и всех других японцев? Два месяца назад? Три? Хотя бы тофу мамы позволял им сохранить крышу над их головами.
— Когда ты вернешься работать туда?
— Тихо, — сказал папа.
Знак на решетчатой ограде был тихим ответом папы: «Япам нельзя». Папа плохо читал на английском, но он узнал эти слова. Вне улицы Поуэлл знаки были всюду.
Они миновали скрипучую пристань возле старой мельницы, где рыбацкие лодки разгружали улов лосося.
Сколько часов Роза провела с мамой, сидя на этой пристани, слушая чаек, летающих над морем, глядя, как красное солнце опускалось за высокие кедры в парке Стэнли? Одним вечером слезы покатились по щекам мамы, пока она смотрела на закат.
— Почему ты плачешь, мама?
— Так красиво, — сказала мама с улыбкой.
Роза повернулась к горизонту. Огненные оттенки медленно становились серо-голубыми.
