«Ничего себе», — поёжилась Гидра. — «Монахиня Ирпала — или луна самого диатра. Выбор очевиден, но почему так страшно?»
— Но ведь для правомочности брака я же должна выдержать трёхлетний траур, да и…
— Вы не любили его, ни к чему притворяться. Считайте, я избавляю вас от формальностей и нарушаю все законы вместо вас, — усмехнулся Эван.
— Но…
— Мы скрепим наш брак здесь же, в Малха-Мар. Как будто Энгеля здесь и не было. И ваш отец вновь заверит, что драконы вылетят на фронт. Но теперь он сразу же выполнит своё обещание. Ведь вы будете не супруга младшего принца — вы станете диатрис Рэйки.
У Гидры вскружилась голова. Жажда власти так ярко сверкнула в её глазах, что Эван засмеялся:
— Вы даже не представляете, как сильно вы похожи на своего отца.
«Я диатрис», — затаив дыхание, думала Гидра. — «Это ли исполнение желания? Свобода, счастье и те, кто меня любят?»
Сердце точили сомнения. Тавр предлагал свою дочь диатру не из любви к короне — он наверняка рассчитывал жёстко влиять на политику Эвана и действовать через диатрис. Естественно, Гидра в этой роли была ему совершенно не нужна, ведь он не смог бы ею управлять.
Так это и есть свобода — быть выше своего тюремщика? Сломать планы Тавра?
«Отец не любит, когда что-то идёт не так, как он хочет, а драконы теперь только у него», — вспомнила Гидра. — «Может ли статься, что он покусится на корону, а меня в конечном итоге скормит Жемчужному?»
Сомнения, видно, отразились на её лице. Эван положил руку на её дрогнувшее плечо и сказал:
— Я знаю, о чём вы думаете. Тавр вряд ли будет вами доволен. Но доверьтесь мне. Я столько лет был в тени, что прекрасно знаю, как быть управляемым человеком — и как использовать этот образ. Я докажу вам, что даже прославленная хитрость Тавра не способна перещеголять мои тактики. Вы увидите, я стою своей короны. И со мной вы будете стоить вашей.
«Может, ты правда убил своего отца?» — подумалось Гидре после таких слов.
Тем не менее, выбора у неё не было. Если и можно было придумать иной исход, этот день услужливо предложил свой.
— Ну же, поцелуйте меня, Ландрагора.
И она, скрывая своё нежелание, коснулась его губ своими. Неумело, без огня, но достаточно, чтобы он удовлетворился и отстранился.
— Я поговорю об этом с марлордом, — сообщил ей диатр, приоткрывая дверь. — Я знаю, что вы о нём думаете; но всё же он достойный союзник, с которым можно иметь дело. Я встану между вами. И вам будет ясно, что теперь всё изменится.
