Руки жреца возделись в благословляющем жесте.
— Ваша Диатрость, марлорды и марледи, милорды и миледи; и все гости этого праздника! — надломленным от старости голосом возгласил священник. — Клятвы даны. Клятвы услышаны. Клятвы приняты! Милостью своей Богов Троица с одобрения Великой Матери закрепляют брак диатрина Энгеля Астрагала и леди Ландрагоры Гидриар, дочери марлорда Тавра Гидриара! Отныне и вовек они одна кровь, одна плоть, одно счастье и одно несчастье. Солнце и луна. Ваше Диатринство, она ваша!
«Там правда так написано? Может, “поднимите фату”?» — иронично подумала Гидра. Но не успела развить мысль. Она моргнула от неожиданности, ибо рука диатрина без промедлений откинула штору, что доселе как-то отгораживала её от ненавистного мира.
Они наконец увидели друг друга.
Его венчала пышная грива белых, как снег, волос, что ложились на плечи и парой прядей ниспадали на лицо. Вдетый в них венец был тяжелее принцессиного, но тоже сиял белым золотом. Даже глаза его казались белыми. Солнце так нестерпимо ярко отражалось от его светлых черт, что на первый взгляд Гидре почудилось, что это сам Ирпал — с сиянием вместо лица, как его изображали.
«Принц — альбинос!» — ахнула про себя Гидра, не скрывая своего удивления. — «И, несмотря на это, красавец, как с картин! Мне доводилось видеть изображения королевской семьи… но я думала, эта белизна преувеличена».
У него было немного вытянутое, но очень гармоничное лицо с раскосыми глазами. Даже ресницы его были белые, как у лошади. Внимательный взгляд сразу же вцепился в лицо новоявленной супруги, изучая его с такой же оторопью, как и она изучала его.
«Моя луна — больная, серая и надломленная», — читалось в его взоре.
«Моё солнце — палящее, белое и жестокое», — поняла Гидра.
Но мгновение солидарного удивления резко оборвалось. Лицо жениха помрачнело, подчеркнулось выраженным диатрийским высокомерием и отрешённостью. И Гидра тоже опустила взгляд куда-то ему на грудь — на уровень своих глаз — и через силу подала руку, чтобы он надел ей на палец кольцо.
«Громадный рыцарь, без сомнения, уверенный в своей красоте и величии», — подумала она с нарастающим отторжением. — «По его удивлению понятно, что он ожидал супругу, куда больше похожую на музу для рыцаря — с румяными щеками, пышной грудью и преданными глазами. Судя по моим сёстрам, он представлял меня иначе. Что ж, не одна я буду несчастлива».
Холодное кольцо обхватило палец. По обычаю носить его должна была она одна — мужчине подобные оковы были не к лицу. Гидра вздохнула, собираясь с силами вновь, и, переборов свою ненависть к прикосновениям, вложила свою кисть в его большую шершавую ладонь. Они вместе обернулись к гостям церемонии. И те ответили им шумными восторгами.
