— Приветствую вас, честные люди, в триконхе Малха-Мар в столь светлый праздничный день! — возгласил Иерофант скрипучим, как старая мельница, голосом. Он был невероятно стар, его возраст перевалил за девять десятков. Это он велел именовать Рэ-ей Рэйку после слов королевы Лорны. — Почтение вам, Ваша Диатрость.
«Разве в храме ты не должен поклоняться лишь своему богу?» — риторически вздохнула про себя Гидра и поморщилась: сандалии натёрли ей среднюю часть стопы поверх вчерашней мозоли.
— Великое дело рук диатрина — возродить Малха-Мар! — благодушно продолжал старый Иерофант — звали его Рхаат. Его серая кожа была натянута на лицо, как пергамент. — Все божества явились засвидетельствовать брак благочестивого принца, и к нему с одобрением обратился материнский взгляд Мар-Мар.
Наполнившие триконх люди неожиданно заголосили, восторженно скандируя имя диатрина Энгеля, и захлопали, будто встречали его с победой на турнире. Жрец из последних сил улыбался в бороду, позволяя им выразить свою любовь.
«Культ личности Энгеля начинает меня пугать», — призналась себе Гидра.
Жрец же, выдержав паузу, приступил к церемонии.
— Брачующиеся предстали пред тремя Богами и взором Великой Мар-Мар. Марлорд Тавр Гидриар, ручаетесь ли вы, что сие есть ваша дочь, леди Ландрагора Гидриар, от вашей крови, вашего рода, невинная и вступившая в брачный возраст?
— Ручаюсь и клянусь честью своего рода, Ваше Высокопреосвященство.
— Вверяете ли вы её в руки диатрина Энгеля Астрагала, передавая её в его семью, отрывая её от сердца, но полагаясь на милость Богов наших?
— Вверяю, передаю, отрываю; но полагаюсь на милость Богов наших, — голос отца вдруг прозвучал с таким чувством, будто он благодарил божеств за представленную возможность «оторвать» Гидру хоть как-нибудь.
Он мог бы сделать это раньше и проще, отправив её, к примеру, в монастырь; но врождённая прагматичность не позволила ему раньше времени вырвать сорняк из своего сада. Теперь цветок расцвёл, и его можно было выдать за культуру, наслаждаясь собственной злокозненностью.
— Боги услышали вас. Ваше слово, Ваше Диатринство; берёте ли вы в жёны леди Ландрагору Гидриар, принимаете ли её в семью и под свою защиту, и клянётесь перед Богами чтить святость брака, заключённого с нею?
А голос жениха был напряжённым, будто натянутая тетива. Звучный, но хрипловатый, словно тот с самого утра ни с кем не обменялся ни словом:
— Беру. Принимаю. И клянусь.
«Забавно, что в этой церемонии мне даже говорить ничего не надо», — подумала Гидра. — «Меня отдают, и меня забирают. Какой бог придумал бы такое, если б не жестокий бог, да ещё и мужчина? Церемониям, что меняют социальный статус, покровительствует именно Ирпал».
