Останавливаюсь на краю. Ноги подгибаются, падаю на колени. Рей осторожно встаёт за моей спиной. Внутри чувствую лёгкое разочарование.
– Это… Парадайз? – спрашивает парень.
Киваю. Небо здесь кристально чистое, лучи солнца игриво расползлись по крышам домов. Город встречает нас тяжёлым старческим скрипом, будто мы пришли к умирающей одинокой старухе. Рей помогает подняться и спуститься с холма.
– Я представлял его иначе… – говорит Рей, оглядывая под ногами землю. – В книге город описывали по-другому. Я думал, что здесь живут люди…
Чувствую нутром, как Рей расстроился. Кажется, он винит себя за то, что заставил меня отправиться в долгий путь.
– По дороге сюда я поверил, что здесь может что-то находиться, – он вскидывает брови. – Давай, мы обследуем его немного и отдохнём, ладно? Я не протяну долго.
Нас от города отделяла лишь маленькая тропинка. Огромные полуразрушенные кирпичные дома забором взирали на нас. Из окон ветром выдувало занавески, будто кто-то выглядывал и встречал неодобрительным взглядом. Сглотнув, мы шагаем по центральной улице. Песчаная дорога проросла травой и мхом. На переулках разгуливал лишь сквозной ветер, потроша нашу одежду и волосы. Иногда казалось, что по другую сторону кто-то громко разговаривает. Телефонные будки, остановки, всё заржавело, краску можно отдирать толстым слоем. Город мёртв.
Мы медленно идём посреди дороги и оглядываемся по сторонам. Я бы не сказал, что люди побросали вещи и сбежали из города. Скорее, наоборот, их застали врасплох. Мы не встречали скелетов или засохших пятен крови.
– Что здесь могло произойти?
Доходим до огромного монументального здания. Казалось, что вся разруха, что произошла с городом, никак не затронула его. Когда-то белоснежные колонны восхищали своих посетителей, но сейчас они превратились в серые обшарпанные толстые столбы. На крыше величественно взирает хищная птица, гордо расправившая свои крылья. Рей подходит к стене, на которой висит множество плакатов. Афиша настолько старая, что невозможно разобрать буквы и картинки. Парень проводит пальцем, и вслед за ним полосой рассыпается бумага. Мы заходим на крыльцо и тянем на себя дверь. Она тяжело открывается, и уши пронзает тонкий скрип. Глаза привыкают к темноте, сквозь запыленные окна сочится тусклый свет, освещая покрытый пылью интерьер.
– Похоже на наш театр, – замечаю, с любопытством оглядываясь вокруг себя.
С потолка свисала хрустальная люстра в форме тележного колеса. Казалось, любое неверное движение, и она сорвётся на нас, как гончая. Мы долго не задерживаемся и выходим на улицу. Двери и отвалившиеся доски пронзительно скрипят, предупреждая, что ещё шаг – и они сломаются. Редкие птицы, посвистывая, перелетают из крыши в крышу.
