Влневует… Влневует…
Влневует… Влневует…
Время идет и вместе с ним уходит боль. Когда он в очередной раз поднимается на поверхность, чтобы увидеть надпись на корпусе шаттла, к нему приходит первое явственное ощущение настоящего мира. Он слышит, как мимо проезжают машины и чувствует запах выхлопных газов, которые попадают в палату через окно. Где-то справа захлопнулась дверь, оборвав бубнёж телевизора. Ветер трогает волосы и убегает из комнаты прочь. Реальность пахнет цветами. Иногда это тюльпаны, иногда васильки, но чаще всего сирень, мандарин, мята и сера. Рядом колышутся шторы, такие чистые и свежие, что кажутся листами белой бумаги. На тумбочке стоит ваза с цветами. Сегодня пионы.
Хочется пить.
Жажда невыносима. Она вытесняет собой все другое. Кажется, нет ничего более важного, чем выпить стакан чистой, холодной воды.
– Пить, – шепчет Иван.
В комнате только цветы.
– Пить!
Тело тяжелое и чужое.
– Пить!!
Хлопает дверь.
– Пить. Дайте воды.
– Вам нельзя.
– Дайте пить!
– Успокойтесь. Я должен сделать укол.
– Пожалуйста. Люди!
– Черт, не стойте столбом. Держите его.
– ПИТЬ. ДАЙТЕ ВОДЫ.
Иван бьет врача ногой в живот, и тот отлетает к окну, опрокидывая вазу. Она разбивается, и цветы шелестят, разлетаясь по полу. Этот звук сводит с ума. Комната вертится вокруг неподвижного потолка, стены тянутся вверх. Иван соскальзывает с края кровати и падает в океан.
Влневует… Влневует… Влневует…
2
Ваза вновь стоит у окна. Сегодня кто-то принес олеандры.
Цветы клонятся вниз и теряются среди листьев. Розовый, голубой и зеленый медленно превращаются в черный. Некогда пышный букет теперь увядает.
В банке колы на подоконнике потрескивают пузыри, капли влаги ползут по жестянке и падают на пол. Этот звук раздражает. Он слишком громкий.
– Пить, – шепчет Иван. Голос сухой, как песок, гуляющий по пустыне.
Чья-то тень нависает над ним. Незнакомая девушка помогает ему поднять голову с подушки и дает сделать несколько мелких глотков газировки. Это так хорошо, что ему хочется плакать. Сладко! Так сладко! В мире, в котором существует холодная кола, не может быть боли. Он закашлялся, поперхнувшись пузырьками углекислого газа.
– Много нельзя.
– Цветы больше не пахнут.
– Они неживые.
– Вчера были пионы.
– Уже осень, любимый.
Незнакомка берет его руку в свою.
Ветер играет со шторой: прилив и отлив. Ткань поднимается вверх и опускается вниз, словно дышит. Сквозь щели в окне гудят сквозняки. Они шепчут ему: Влневует… Влневует…
– Я так долго ждала тебя, Ваня.
