Иван крепко ругнулся.
Он включил аварийное освещение и принялся одеваться. Низкий потолок и убогая мебель делали комнату неуютной. Прежние обитатели оставили на стенах проклятья. Иван читал их, надеясь обрести в чужом горе покой. Чаще всего на глаза попадалась надпись над дверью: ИДЕАЛЬНОЕ ТЕЛО – ИДЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. Слова заполняли еще одно место в кроссворде о прошлом.
В дверь постучали.
– Снова не спал?
Влад протиснулся в комнату и сел на кровать.
Он был на грани полураспада. В тот самый момент, когда смерть уже рядом, но медлит. Про таких говорят: грехи на тот свет не пускают. И они всё живут и живут. Морщины, словно трещины на земле жарким, засушливым летом, разрывают лицо на фрагменты. Костлявые руки заплесневели, как хлеб. Синюшная кожа покрыта белёсым грибком и серым налетом старческой оспы. Ладони трясутся.
Иван поморщился и произнес:
– Мне снился кошмар.
– Безумие свойственно вашему роду.
– Я видел смерть.
– Высокие каблуки, немного косметики? Глаза зеленого цвета?
– Она носит желтое платье.
– Бог создал Адама, он сотворил Еву, но говорят была еще и Лилит. Знаешь, что с нею сталось?
– Она не желала подчиняться мужу и превратилась в чудовище.
– И нашел я, что горше смерти женщина, потому что она – сеть, и сердце ее – силки, руки ее – оковы.
– Это слова импотента.
Влад рассмеялся.
– Ты выглядишь плохо.
– Я мертвец, который все еще жив. Печень накрылась, камни в почках, давление выше некуда, сердце сбоит, но я умываюсь и чувствую себя лучше. Дряхлая плоть сделала меня человеком.
– Она дала тебе только боль.
– Я ни о чем не жалею.
Иван открыл шкаф и надел рабочий костюм. Сшитый слоями из термопластика и листовой резины, он отдавал горелыми автомобильными покрышками.
– Я проверил скафандр. В перчатке прокол.
– Оденешь другой.
– Здесь все вещи пахнут потом и грязью.
– Люди порой преподносят сюрпризы. Думаешь они будут чистюли, а на деле все вы засранцы.
Иван пожимает плечами.
– Нет. Просто этот корабль жуткое место.
– Можешь считать его наказанием за грехи прошлой жизни.
– Ты говоришь, как священник.
– Ничего не поделать. Я видел муки грешников на Земле, и они были куда как реальнее, чем Господь Бог.
– Ты ненавидишь людей?
– Нет. Только тебя.
Иван взглянул на старика, но тот сидел себе тихо и пялился в потолок. Там, рядом с лампой аварийного освещения, кто-то оставил еще одно откровение:
ВСЕ, ЧТО Я ЛЮБИЛ МЕРТВО.
Надпись почти стерлась и была не видна, но Иван помнил, что она есть. Странная, безумная и уродливая ложь. Он-то знал правду. Понимал себя лучше других.
