У меня вместо винтовки был фотоаппарат, да еще кастет в кармане, так что чувствовал я себя довольно неловко. Пробираясь вслед за Стельмахом по лесной чаще и пытаясь высмотреть тот самый след, по которому шел старший егерь, пригнувшись к земле и едва ее не нюхая, а потом вдруг сорвался на бег.
Иванычи разошлись по флангам, огибая лесной массив вдоль опушек.
— Сука! — выдохнул старый БООРовец где-то впереди и я перешел на шаг — торопиться было некуда, он явно нашел то, что искал.
С дыхалкой и кардионагрузками у Геры тоже всё было в порядке: отмахал бодрой трусцой километра три по лесу, и разве что запыхался. Будь я в себе — и половины расстояния бы не осилил в таком темпе! Стельмах скрылся где-то в высокой траве, его матерное бормотание слышалось на лесной полянке. Я остановился у могучего ствола липы и прислонился к нему, осматриваясь.
Сначала подумал, что мне показалось, и даже моргнул. Но соломенная шляпа — "капялюш" по-белорусски — действительно медленно двигалась чуть слева от меня. Это был мужик с красным небритым лицом, в жилетке с карманами и двустволкой-вертикалкой в руках.
— Руки в гору! — сказал он. — Допрыгался, Янчик?
— Чорба, сукин ты сын! — Стельмах встал во весь рост с поднятыми руками. — Твои дела, а? Всё тебе мало? Никак не нажрешься?
Клацнул взводимый курок. Я отлепился, наконец, от дерева, и, моля Бога, чтобы не хрустнула никакая веточка, стал приближаться к браконьеру со спины.
— А я тебя зараз здесь положу, Янчик, и прикопаю. И красноперые твои не допомогут — далёко им бежать досюдова… Давай, умоляй меня о пощаде!
Ян Генрикович умолять не собирался. Он только смотрел на этого Чорбу с чистой ненавистью, и ни единым движением лица не выдал ему, что за его спиной кто-то есть. Кто-то большой, сильный и с кастетом в правой руке.
Мне ничего лучшего в голову не пришло: я размахнулся, свистнул, Чорба обернулся и — ДАЦ! Голова его мотнулась из стороны в сторону, ружье выстрелило дуплетом и отлетело в одну сторону, капялюш — в другую, а сам неудавшийся убийца грянулся наземь рядом с оленьей тушей, которая, как оказалось, лежала тут же, у ног Стельмаха.
Стельмах стоял со стеклянными глазами и ковырялся пальцем в правом ухе.
— Чуть не убил, — сказал он. — Пуля мне аж прическу поправила. Теперь полдня в голове звенеть будет.
* * *
Глава 5, в которой есть место гонзо-журналистике
Допрашивали нас по очереди. Как раз — в Крапивне, в участке. Стельмах со всеми сельскими участковыми района имел вась-вась, и поэтому стражи порядка склонны были верить ему, а не мутному Чорбе. Честно говоря, я сильно боялся, что убил горе-браконьера насмерть. Всё-таки организм Германа Викторовича Белозора был покрепче моего, да и кастетами я раньше никогда не пользовался, так что вломил будь здоров!
