Въ настоящее время цѣлая ученая комиссія, субсидируемая англійскимъ правительствомъ, изучаетъ въ Бенгальскихъ провинціяхъ удивительную силу магнетизма, какою обладаютъ индусскіе брамины и факиры.
Пользуясь этой силой брамины могутъ, напримѣръ, выростить или заставить поблекнуть и погибнуть любой цвѣтущій кустъ въ нѣсколько минутъ.
Старикъ, съ напряженнымъ, суровымъ, точно застывшимъ лицомъ, въ своей красной одеждѣ, неподвижно стоялъ надъ цвѣткомъ и только нервное дрожаніе его сухихъ, костлявыхъ рукъ показывало степень его напряженія.
Толпа въ глубокомъ молчаніи, точно окаменѣвшая, смотрѣла на старца,-- ни движенія, ни звука. Вотъ начало совершаться чудо:-- гортензія стала умирать, яркіе лепестки поблѣднѣли, концы листьевъ засыхали и становились желтыми; растеніе блекло, видимо увядая и приближаясь къ смерти, которую звалъ надъ нею красный браминъ.
На Даливара чудо это произвело страшное впечатлѣніе; онъ положительно взвылъ отъ восторга:
-- Хвала, Шивѣ! Онъ торжествуетъ!
-- Но, не успѣли замереть еще послѣдніе звуки этого восторженнаго возгласа, какъ докторъ Безымянный звучно произнесъ:
-- Прошу тебя, Вишну, поддержать меня! Хвала спасающему и сохраняющему!-- говоря это ученый подошелъ къ цвѣтку и, широкимъ взмахомъ разведя руки, протянулъ ихъ надъ умершей гортензіей.
Толпа окаменѣла. Длилась мучительная минута. Если докторъ не сможетъ побѣдить теперь, несчастная Анооръ погибла безвозвратно, смерть ея станетъ неизбѣжной.
Но, какъ видно, судьбѣ было угодно другое. Напряженіе брамина достигло своей крайней точки, силы его готовы были оставить, подъ его изсохшей, какъ пергаментъ, кожей натянулись, подобно веревкамъ, синія жилы, но не смотря на это цвѣтокъ, мало по малу, сталъ оживать; лепестки его принимали свою прежнюю пеструю окраску, листья, содрогнувшись, стали яркими и зелеными.
Старецъ-браминъ глубоко вздохнулъ и опустилъ руки.
-- Противъ него идти мы не можемъ,-- произнесъ онъ.-- Онъ нашъ господинъ.
Послѣ словъ этихъ поднялась цѣлая буря восторженныхъ криковъ, одобреній, привѣтствій.
Толпа не знала какъ выразить свои чувства къ Вишну, къ доктору Безымянному, къ спасенной Анооръ. Даливаръ, спустившись съ своего возвышенія, распростерся передъ Безымяннымъ на полу.
-- Отнынѣ Даливаръ будетъ тебѣ повиноваться!-- говорилъ онъ.-- Ты тотъ, за кого себя выдаешь! Въ этомъ мы убѣдились и въ знакъ этого я преклоняюсь передъ тобою!
Слова владыки тайнаго общества заглушались шумомъ и криками толпы, и не всѣ могли ихъ слышать, но смыслъ ихъ былъ ясенъ для всѣхъ: Даливаръ, признавъ высшую силу чужеземца, отъ имени всѣхъ товарищей Шивы и Кали, приносилъ ему обѣтъ повиновенія, покорности и вѣрности.
