До анжорца дошло, что отныне ему следует разделить бремя с Шари, образовать вместе с ним новую сущность, неделимую структуру, атом, ядро вселенной, в которое должны влиться другие энергии, другие индивидуальности.
Как сказал несколько минут назад махди, пришло время не распылять силы, а объединить их. Эта война требовала полного самопожертвования, бдительности и силы воли.
И вот Шари, словно подсматривал за размышлениями своего маленького товарища, обнял его за плечи и привлек к груди. Кто бы смог сказать, сколько времени они провели, прижавшись друг к другу, погрузившись в поток вечности? Из своей лазурной оправы ослепительно сверкало солнце, птичьи трели и трепет листвы на ветру сливались в светлой, безмятежной симфонии.
Они выкупались в ледяной воде ручья, постирали одежду, разложили ее на камнях и улеглись на траву. Жека, убаюкиваемого журчанием воды, наполняло мягкое тепло. Его мысли снова обратились к Йелли. Она ждала его на Сиракузе, под ледяным саваном, и образ ее недвижимого маленького тельца крепил решимость Жека. Он украдкой взглянул на Шари, который лежал в нескольких метрах от него, прикрыв глаза, с мокрыми от слез щеками.
*
Они надели просохшую одежду, сели лицом к лицу, закрыли глаза, взялись за руки и взлетели в эфирных потоках. Жек никогда раньше не участвовал в парном психокинетическом путешествии, и чувство потери собственной индивидуальности до того его переполошило, что он внезапно потерял контакт с антрой и рематериализовался посреди газовой оболочки какой-то планеты. Его окутал сильнейший жар, легкие стало забивать парами аммиака, гелия и водорода, и его захлестнула волна паники. Задыхаясь, Жек ухнул в самое сердце оранжево-красного облака. И тут рефлекс заставил его снова закрыть глаза, восстановить внутреннюю тишину, призвать звук жизни, и он опять почувствовал себя пульсирующим на одной энергетической частоте с Шари. Жеку показалось, что он улавливает мелодичный смех, насмешливую волну, тянувшуюся, пока они не вернулись в свои тела (надо сказать, со слегка покруживающимися головами) и не оказались перед роскошными вратами света.
Эта величественная сияющая арка, выдвинувшаяся вперед из бесконечных далей, не принадлежала миру форм, но вместе с тем не была она и наведенной иллюзией, или же обычной мысленной проекцией. Им пришлось пересечь ее границу физически, как они переступили бы обыкновенный порог. По ту сторону арки им по-прежнему пришлось идти пешком — по искрящейся дороге, окаймленной высокими непроницаемыми стенами тьмы, не имея защиты перед атаками Несотворенного. Они шагали по свету как по мостовой — настолько он был плотен.
