Однако, на постоялом дворе, по дороге к Львову, вышла история. Улеглась Ребекка спать-почивать с каким-то цыганом под лошадиной мордою в стойле. Мешок, набитый польскими бриллиантами, запихнула под ясли, улучив миг, когда повернулся цыган спиной – ещё бы, не дура! Утром, точнее – днём, продрала глазищи, и – ахнула: ни мешка, ни цыгана! Лошадь – на месте. Стоит, жуёт. Решив, что это она сожрала мешок, кинулась Ребекка за тесаком, чтоб выпотрошить её, да не тут-то было! Узнав, зачем ей тесак, сказали, что лошадь – знатного постояльца, а она – дура, которую надо выдрать, и взяли кнут. Не дала Ребекка себя унизить: сняв башмачки с высокими каблучками – подарок шляхтича, бросилась наутёк. За нею спустили целую свору. Двенадцать вёрст бежала Ребекка от разъярённых псов по львовской дороге, в кровь разбивая босые ноги о камни. По счастью, псы не борзые были – сторожевые, так что успели цапнуть Ребекку только два раза, испортив польскую юбку, и раньше выдохлись, чем она. Но цапнули зверски. Так вот и прибежала Ребекка в Киев, к отцу своему, жиду – босиком, в слезах, в крови и лохмотьях. Старый жид понял, что неудачно сложилась её семейная жизнь. Утешать не стал, он был не дурак. К тому же, в гостях у него был сотник, требовавший свои восемьсот червонцев с процентами. Но когда он узнал, что Ребекка умеет очень недурно играть на скрипке, то предложил ей учить этому искусству его дочь, Лизу. Ребекка выразила согласие, но сказала, что нужно скрипку купить. Сотник сразу отправился на базар и купил там две скрипки, самые дорогие. Скрипки те были всё равно дрянь, однако Ребекка их кое-как настроила, поиграла. Сотник остался весьма доволен её игрой. Но пуще игры его впечатлили уши скрипачки.
– Уши большие, – произнёс он, ещё раз взглянув на них, – и торчат! Значит, слух отменный.
– Что есть, то есть, – подтвердил Ребеккин отец. Они сговорились, что через две недели из хутора за Ребеккой приедут, а долга более нет.
Эти две недели Ребекка из дома не выходила – пила вино и читала Тору. Когда они истекли, длинноусый сотник внезапно приехал сам, да с большим отрядом. Он сообщил, что держит путь в Крым, где идёт война, а в Киев заехал на пару дней, однако его настигла здесь весть о том, что у него в хуторе не всё ладно.
– Передай казакам, которые за тобой приедут, – попросил он, вручая Ребекке письмо в конверте, – а они пусть его попу отдадут.
– А когда приедут за мной? – спросила Ребекка.
