Далекая, не в меру самоуверенная прядильщица Хильда, добилась всего, чего хотела и даже более того! Она сумела достичь таких немыслимых высот, о каких и не смели задумываться ее многочисленные предшественницы. Но годы шли и уносили с собой былую радость побед. Горячие амбиции уступили место холодному безразличию, а за ним и ледяному осознанию того, что ее глупые мечты жестоко использовали против нее же самой… Кордский венец оказался всего лишь бездушным куском металла, способным переломить своим немалым весом не только шею, но и всю судьбу того, кто соблазнился его обманчивым блеском.
— Слишком поздно для сожалений или жалоб, Хильда! Тогда мы приняли единственно верное решение. В противном случае, королевство могло лишиться не одного города, а всех и сразу, — резче, чем собирался, ответил крылатый, мрачно глядя на то, как догорающий огонь камина создает причудливые блики, отражаясь в старинных рубинах венца, делая их похожими на огромные капли крови, готовые пролиться сперва на доски дубового стола, а за тем и на белый пушистый ковер.
С трудом оторвавшись от созерцания драгоценных камней, вызывавших столь неприятные ассоциации, старик, не уступавший собеседнице ни числом прожитых в сомнениях лет, ни причастностью к делам, о которых мечтал забыть хоть на краткий миг, продолжил говорить, обращаясь к Верховной и собственной совести.
— Стекольщики сами отправились за грань, никто их в спину не толкал! Согласись Грэйс с мудрым решением Совета, Дэйлиналь никогда не потерял бы Вельду. Триста лет назад от нас требовалась куда меньшая жертва… Но Грэйс, как всегда, предпочла проявить никому не нужное благородство. Она сделала все по-своему и думала, что перехитрила саму смерть. И к чему это в результате привело? Вина за вельдскую трагедию целиком и полностью лежит на плечах их сердобольной Верховной. Увы, Грэйс была не способна действовать даже в интересах собственного города, не говоря уже о целом королевстве, — презрительно подвел итог Верховный крылатый Гродарина.
— Временами я задаюсь вопросом, Арас, чего именно она пыталась добиться, не став ввязываться в бой и даже не попытавшись помешать нам? — задумчиво озвучила вопрос, мучавший ее который год, прядильщица, перебирая скрюченными пальцами длинные стеклянные бусы из хрупких хрустальных шариков, так и не утративших за века своей незамутненной чистоты.
— Если бы ты реже пыталась разгадать загадки прошлого и вовремя пресекала попытки разрушить настоящее и будущее, которые мы с таким трудом выгрызли у врагов, сейчас бы у нас не было поводов для лишнего беспокойства, — прошипел крылатый и зло стукнул деревянным посохом об пол. — Но ты пустила все на самотёк! Начали появляться борцы за свободу, задающиеся слишком правильными вопросами и крадущие то, чему следовало оставаться надежно запертым, — желчно обвинил Верховную Корды крылатый, от чего старуха поморщилась и нехотя повернулась к собеседнику всем корпусом, раздраженно прекращая перебирать бусы. Казалось, что ее белые глаза прекрасно видят Араса, так безошибочно она направила указательный палец в его сторону и начала медленно сокращать расстояние между ними, огибая стол.
