Мне так хотелось по-настоящему почувствовать себя свободной, но вместо этого я неизменно ощущала на себе тяжелые цепи, сковывающие волю и тянущие меня все ближе к одной большой и глубокой трясине.
Я вернулась в карету и приказала поторопиться, пригрозив парнишке гневом своего отца: данные слова сразу возымели силу, и мы заметно ускорились.
Константин все еще сопровождал меня, хотя близко не приближался: видимо, справедливо рассудив, что разговаривать нам с ним не о чем.
Дорога становилась все хуже, и я начала серьезно опасаться, что мы можем завязнуть где-нибудь по пути, но, к счастью, этого все же не произошло.
Крайнов ожидал меня у ворот и даже галантно подал руку, когда я выбиралась из кареты. От руки я грубо отказалась, брезгливо сморщив нос при этом: мне даже показалось, что граф скрипнул зубами со злости.
Папочка встретил нас с крайне подозрительным видом, которым он сначала одарил меня, а потом и самого гостя.
— Что это значит, Риана, и кого ты с собой сюда притащила, поторопись мне объяснить! — гневно произнес он.
Правая бровь графа возмущенно полезла вверх.
— Это граф, папенька, Константин Крайнов! Видите ли, тот предыдущий был ненастоящим! — деловито пояснила я, демонстрируя всем видом, что таки предоставлю графу шанс объясниться лично, хотя лучше бы я этого не делала: лучше бы я нашла способ избавиться от общества этого человека еще в Севастьено…
— ЧТО!? — глаза моего отца округлились и, кажется, даже налились кровь, а у меня нехорошо так зачесалась спина. Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону, подальше от своего неуравновешенного родственничка.
— Мой слуга рассказал мне о том, как совершенно случайно забрел в ваше имение за два дня до моего прибытия и о том, как ваша дочь, а затем и вы приняли его за меня. Сия оказия настолько позабавила его, что он решил немного вам подыграть и посмотреть, как скоро вы заметите разницу, — невозмутимо начал вещать Крайнов.
— Да как он посмел! — севшим от возмущения голосом проговорил отец.
Граф же лишь отмахнулся от него небрежным движением руки.
— Не беспокойтесь, за свою дерзость он уже получил наказание! Но все это не меняет сути дела: я глубоко оскорблен и не собираюсь с этим мириться! Как могли вы принять какого-то крестьянина за благородного графа? Кажется, отец говорил, что вы с ним давние друзья, и я сам в юношестве бывал у вас в гостях, так неужели так сложно было заметить разницу? — выражая на лице крайнюю степень своего возмущения, спросил Константин.
