- Вот и утро, слава богу! – сбросив дремоту, проговорила Варвара, прикорнувшая на лавке. – Легче тебе, Маня?
- Легче.
- Вашего мужа мы так пропесочим, что до последнего дня блестеть будет. Совсем одичал человек!
- Не троньте его! Не надо.
- Ну, как знаете. Вы проследите за ней, Варвара.
- Да уж не брошу.
- Выздоравливайте. – Уходить ему не хотелось, но причины задержаться ещё на часок он не придумал.
В лицо пахнуло сладким, как берёзовый сок, воздухом. На завалинке темнела забытая со вчерашнего дня книга. Сазонов прошёл мимо.
У палисадника была протоптана тропинка, но он затопал посередине улицы, широко расставив локти и запрокинув голову.
«Эх, кабы сбылось!» – улыбаясь загаду, который самому себе не смел высказать вслух, думал Варлам.
За три с половиной десятка лет он ещё не целовал женщин. Схоронив отца, десяти лет пошёл батрачить. Мать нищенствовала. Она так и умерла у чужих ворот, положив под голову тощую котомку. Чуть оперяясь, Сазонов попробовал вести хозяйство, но душа к нему не лежала. Заколотив стылую избёнку, уехал в город. В Заярье прибыл по направлению партии.
Не то чтобы он не помышлял о женщинах. Они, конечно, влекли его. Но ему как-то удавалось избежать всех тягот, связанных с любовью. Впрочем, ещё зелёным юнцом его затянула на сенник Наталья Фатеева и, прижав полыхающим бедром к сену, потребовала: «Полюби!». Варлам беспомощно отбивался. К несчастью, а может, и наоборот, подоспел хозяин. Он издалека чуял, когда покушаются на его добро.
- Ну, – расхохотался он. Хохот отдавал жестью. – Не смеешь? Эх, тюря!
Дав ему пинка, задрал на жене юбку и, вручив работнику супонь, приказал: «Пори!». С этим Сазонов справился успешно. С неделю Наталья не могла ни сесть, ни лечь.
«Чистый губошлёп», – беззлобно бранил себя Варлам, а голову кружило от весёлого звона. Заслушавшись им, едва увернулся от председательского жеребца, которого, матерясь, драл плетью Науменко. Рядом с ним, опустив голову, сидела Афанасея.
- Я ва-ас! – пролетая мимо, кричал он.
«Опять загонит коня! – потирая ушибленное плечо, вздохнул Сазонов, но, испугавшись за Марию, тут же забыл об этом. – Уж не домой ли?»
Рыжко промчался дальше, обрушив на просыпающуюся деревню ошлёпки снега.
- Веселится парень! – выйдя из ворот, ухмыльнулся Ворон. Кому колхоз, кому – вотчина...
