Вокруг всё было неясно, настороженно. Даже разговоры велись с опаской. Нестерпимо хотелось сойтись поближе с односельчанами. Но, видимо, это сближение началось или слишком рано, или слишком поздно. Чем искреннее был он в своих стремлениях, тем недоверчивее и замкнутее становились они, обижая его подозрительностью. Их память стойко восставала против его тоски. Чтобы заглушить эту проклятую тоску, он готов был головою биться о стену, не умея отыскать лаза в темноте.
Вот и ныне заглянул он к Ямину не скандалить. А перешагнул порог – сорвался, наговорил того, о чём забыть хотел.
Так вот и с другими получается.
Не потому ли одиночество всё крепче сжимает его своими клещами, хоть он и не должен быть один, и ненавидит оставаться один. Но одиночество пришло, и Сидор бессилен против него.
Рядом жили люди, с которыми он мог сойтись и держать совет, но гордость не позволяла.
Кто он? Неграмотный, тёмный мужик, которого волной выхлестнуло на поверхность. Сазонова он недолюбливал за его деликатную иронию, Камчуку не доверял.
Были ещё Фёкла и Науменко. Но с кем из них можно посоветоваться, поделиться сокровенным?
Науменко пил, а Фёкле и самой несладко приходится. Тоже одна: недавно дитёнка схоронила.
Оставалось положиться на самого себя.
Не полагаться же во всех случаях на Сазонова. Ему что? Он человек временный.
- Каждый сам по себе, – повторил Сазонов. – А надо бы наоборот. – И рассмеялся, встряхнув светлыми прямыми волосами. Смеялся он редко, но завлекательно: как ребёнка слушать хотелось. – Спешим, под ноги взглянуть некогда. – Потому и с дороги часто сбиваемся.
Сидор допил чай, успокоился.
- Согрелись? Я же говорил: чай лечит от всех болезней! На себе проверил, – похвалился Сазонов и вдруг вспомнил: – Я что хотел спросить вас... Вы к Ямину-то зачем заходили?
- Да так, по пути завернул.
- А – а, это хорошо. Подружились, значит? А мне говорили, что вы в ссоре...
- Тебе-то что?
- Просто интересуюсь. Ямин по-своему человек замечательный. Сейчас он на перепутье. Любой неосторожный шаг отпугнуть его может. А терять такого человека нельзя. Колхозу нужен.
- Знаю, что нужен.
- Значит, вы к нему заходили с добрыми намерениями?
Сидор помолчал.
- Ну как, отогрелись?
- В жар бросило.
- Теперь полежать надо. Ложитесь на мою кровать. Я кое-куда схожу. Вернусь утром.
- Ты как знаешь, что к Ямину я заходил? – спросил Пермин.
- А я за дверью стоял, когда вы... беседовали, – выходя, ответил Сазонов.
Грохнув по столу кулаком, Пермин уткнулся в ладони и долго и неподвижно слушал, как трепещет на виске неспокойная жилка.
