Надо ли говорить, как я ненавидела сумасшедших оборванцев, скандирующих на всех свободных каналах «За мир, равенство и братство»? Некоторые – особенно рьяные – удостаивались нескольких анекдотов каптерки, но не более. Все изменилось, когда мне задали один-единственный вопрос. Худой парень с батоном под мышкой в одном из многочисленных спальных районов невзрачной пограничной планеты подошел ко мне, когда я возвращалась на свой корабль из увольнения, и спросил: «Почему?» Брайан, так его звали, в неполные семнадцать лет остался с маленькой сестрой на руках после налета эукарийского флота, лишился всего, и вместо престижного будущего у него на горизонте маячил вопрос о хлебе насущном. Но в нем не было ни капли гнева, только какое-то детское непонимание того, почему все не может быть по-другому. Я не смогла ему ответить, но вопрос засел глубоко в душе. Я стала одержима им. Задавать вопросы – это, наверное, единственное, что отличает человека от зверя.
Зарываясь все глубже в архивы, которые только могла найти, я начала понимать, насколько две стороны похожи, и что все беды именно от этого. И как до смешного нелепа война за территорию, имя которой – бесконечность. Просто это в нашей природе – драться. И шагают легионы, истребляя друг друга, и конец – только смерть противника, и нет разницы, кто победит: проигравший вновь воскреснет под его знаменами. Новая реинкарнация вряд ли будет похожа на прототип, но так уже было и будет вновь. Трагедия не в этом, а в том, что не все люди жестоки, как и не все эукарийцы кровожадны. Многие хлопают глазами, потому как не в силах понять жестокости. Они погибнут как отработанный материал, не способный приспособиться. А как хотелось, чтобы это было не так.
Стрелок не выстрелил по кораблю эукарийцев, ведь там и в помине не было оружия, и военному шаттлу без труда удалось взять его в магнитный захват. Потом пришла очередь зачистки. В группу захвата входила и я. Это не было боем, то была просто резня, расстрел жмущихся в страхе по углам созданий. Я была в замешательстве. Происходящее приводило в ужас. Я видела все, как есть. Солдаты методично вырезали штатский корабль. В бредовом ознобе я шла по коридору. Далеко отойдя от своего отряда, я увидела детеныша, отчаянно жмущегося в угол. Он смотрел на меня своими зелененькими глазками, полными страха. Он укутался в свои крылья и тихо всхлипывал. Стрелять в него было выше моих сил, и выстрелили в меня, совсем как в тогда, детстве. И запахло так же – жженым мясом, в каюту принесло вентиляцией запах озона. Хороший солдат не раздумывает и не задает вопросов, а плохой солдат погибает на поле битвы.
