– Как я люблю Тебя, дорогая! Продать тысячи тонн золота, чтобы спасти Тебя. Отдать миллиарды алмазов жадным побирателям земель твоих, чтобы сохранить Твою первозданность… Природа… Спасибо, что сберегла меня в столь темные времена. Спасибо, что одна была со мною рядом, что понимала меня и не покидала никогда. Спасибо, что заставляешь жить меня каждый удивительный день – я так тебе благодарен, Природа!.. – поясохвост надолго был разлучён с ней.
На мягких облаках нежно-розового цвета аккуратным касанием судьбы росло могучее дерево со свежей зеленой листвой; на нем сидели стаи птиц – и слышалось их негромкое пение; пред деревом распускались цветы, а вокруг – благоухали плодовые сады с приятным запахом весенней свежести. Где-то журчал ручей.
Поясохвост хотел вновь почувствовать радость от прикосновения к бутонам, хотел ощутить запах утренней росы, вблизи рассмотреть жучков и каждой клеткой своего несчастного тела ощутить дуновение теплого майского ветерка… но поясохвост все еще был заперт.
Он попытался постучать: вдруг кто-то ответит, кто-то придет к нему на помощь – но никого не было рядом… Он попытался вновь, не теряя надежды до конца, но и снова – ничего. Ни единой души не показалось на горизонте.
Поясохвост воспротивился такому повороту событий и стал вонзать свои остро наточенные когти в толстые слои непобедимого стекла. Он бил по нему, царапал непреодолимую стену, стачивал роговые конусы до основания, но никак не мог выйти.
Он пытался, долго и уверенно, однако вновь и вновь ничего не выходило.
– Хорошо, – говорил себе неизвестный, – это лишь очередное испытание – еще чуть-чуть и все получиться, – но раз за разом ему приходилось терпеть поражение.
Временами он отпускался на все свои четыре лапы и думал, что это последняя попытка – больше он стараться не может. В такие минуты ящик, в котором оказался заперт поясохвост, мутнел, заключая в свои темные стены теплые солнечные лучи восходящего и заходящего солнца. Так ящик безоговорочно отделял поясохвоста от любования облачной природой. Без нее неизвестный мимолетно тускнел.
Это могло продолжаться днями. Однако, к удивлению самого поясохвоста, силы возвращались к нему; не целиком, как хотелось бы ото всех остатков маленькой души зверька, но и этого хватало, чтобы продолжать бороться за единственную возможность побыть счастливым.
В один из дней, когда надежда более чем когда-либо превращалась в незаметную точку на огромном холсте отчаянья, неожиданно со стороны расплывчатых серых садов помутневшего стекла послышалось льющееся пение благородной флейты.
