– Как ты так?…
– Эта штука ему ни к чему, – лукаво улыбнулся Асавин, разглядывая приклад, испещренный тусклыми золотыми узорами, – к тому же, смотри, – он постучал ногтем по пустующему разъему для трубки, – он использовал его только для острастки, у него даже не было аякосы. Зато мы ее сможем продать за неплохие деньги.
Он повесил ее на плечо, снова скрыв складками синего плаща, и пробормотал:
– «Аспид» вот так незаметно не поносишь…
Они еще несколько часов бродили по Воробышкам, продавая Красный Поцелуй, однако торговля не радовала Асавина. Многие отказывались, тенденция прослеживалась и в районе Певчих Птиц. Неужели влияние Морока зашло так далеко?
Проголодавшись, они вышли на Игровую, там, где она плавно перетекала в Храмовый район. Здесь куда тише, несмотря на обилие постоялых дворов. Ржали кони извозчиков, издали звенели колокола, зовущие к обедне, ветер доносил густой запах воскуряемых благовоний и любимой уличной еды Певчего – соленых вафель с кровяной колбасой, которые пекли тут же. Асавин и Тьег купили по одной и сели на парапет фонтана, украшенного полустертой мозаикой с осьминогами и дельфинами. Тьег провел ладонью по горячему камню:
– В поместье тоже такие были, только куда ярче, с ляпис-лазурью и бирюзой…
Асавин ничего не ответил на его реплику, чтобы не породить очередной поток слов. Его утомляло нытье по прошлому, риторические вопросы и печальные вздохи. Он отвернулся от парня, лениво проплыв взглядом по стенам домов. У таверны как раз стоял крупный деревянный стенд с козырьком, на который прибивали объявления. В районе Стали такие приглашали смельчаков на Арену или иные единоборства, у башен стражи сулили вознаграждения за поимку бандитов, а здесь, в Певчем, в основном искали артистов для маленьких частных театров. Иногда красивые певуньи оставляли свои портреты для привлечения внимания… Асавин уже скопил небольшую коллекцию, правда, ее пришлось оставить в квартале Звонарей. Блондин по привычке поискал красавиц среди потускневших от времени листовок и остолбенел. Не поверив собственным глазам, встал, подошел к стенду вплотную, прикоснувшись к крупному куску бумаги, на котором красовался свежераспечатанный портрет. «Особым указом Совета Кардиналов и Протекторатом Его Благодати, разыскивается Тьег Льянах Обрадан, шестнадцати лет от роду, рост без малого шесть футов, стройный, кожа бледная, глаза и волосы серые. Нашедшему или сообщившему достоверные сведения о его местонахождении положено особое Императорское вознаграждение в размере пяти золотых флотилий и милость Его Благодати»… Дальше читать он не стал, только задумчиво провел по бумаге ладонью, слегка смазав свежие чернила. Кто бы ни был автором тиснения, лицо мальчишки вышло узнаваемым. Пятьдесят тысяч золотых монет! Даже в Ильфесе с ее непомерными ценами, где серебром и медью брезгуют даже попрошайки, это было целое состояние. Можно продать мальца Протекторату и зажить нормальной жизнью… Асавин жестоко выкорчевал побег этой мысли. «И думать забудь, – приказал он себе, – ты недолго понежишься в лучах тысячи солнц. Мальчишка вскроет твою подноготную и особенно связь с Висельниками, и здравствуй второе клеймо, на этот раз – до конца твоей никчемной жизни». Блондин прикусил губу. Он быстро вернулся к парню, подхватив оставленные у фонтана пожитки, и шепнул ему:
