– Асавин! – пропел парень, неприятно напомнив Френсиса. – Ты сегодня рано. Не хочешь присоединиться? – он махнул шпагой на чучело.
– К чему? – улыбнулся блондин, поддев носком сапога пустую бутылку. – К тренировке или пьянству? Только не говори, что уже с самого утра…
Мальчишка подошел ближе, и Асавин почувствовал сщибающий с ног аромат травяной настойки.
– Я совсем чуть-чуть… – шепнул Тьег. – Недомогаю…
Глаза у него были по-собачьи виноватые. Асавин вздохнул:
– Помяни мое слово, мальчик, так недалеко и до канавы с бездомными… Это плечо? – он бросил многозначительный взгляд на грубый деревянный лубок, в котором покоилась правая рука Тьега.
– Все нормально, – отрезал парень. – Я готов к работе. Куда сегодня?
Эльбрено, придирчиво осмотрев парня, снова вздохнул.
– Сегодня в Медный, в район Певчих, попытаем удачу там… А от тебя разит, как от рудокопа. На, – Асавин протянул ему флакон с парфюмом, – умойся и надушись, а то у меня уже глаза слезятся.
Через несколько часов, когда солнце уже вовсю пылало над горизонтом, они были на улицах Певчего. Солнце нещадно палило. Последний месяц лета проверял горожан на прочность, желая завялить под специями из сухой пыли и пота. Дождей не было много дней, растительность осунулась, горожане шептались о подступающем сезоне осенних ливней, но до него еще жить и жить…
Самый пик людности приходился на вечер, но и с утра народу было достаточно. Кто-то расходился после вчерашнего, а у кого был запланирован многодневный загул и они не просыхали с самого утра. Подмывало зайти в «Негодницу», повидать Уну, но разум давно победил похоть. Эта красотка была слишком опасна, чтобы заигрывать с ней, несмотря на защиту Френсиса.
Они обогнули пустующий театр Пионов, публичные бани Сивой Канарейки, из которых уже валил пар, и богатый публичный дом Панпьяго, с деревянными колоннами, которые, говорят, выточены из алледирской секвойи. Здесь начинались узкие переходы жилых кварталов, тенистые дворы-колодцы с цветущими георгинами, в которых можно было укрыться от палящего солнца.
– Смотри, – шепнул Асавин, – не так красиво, как апельсиновые аллеи Жемчужного порта, но тоже ничего.
Тьег улыбнулся, наклонившись к ближайшему цветку, понюхал, словно девица. Парню не хватало этого: красоты, изящества и утонченности. В Угольном такого не сыскать.
Через жилые кварталы они вышли к Воробышкам. Так называли куда менее пестрые и привлекательные улочки Певчих. Здесь терлись любители анонимности и острых ощущений. Говорят, за сдельную плату здесь можно покидать ножи в живую мишень или сыграть на собственную жизнь и свободу, что запрещалось в приличных игорных домах эдиктом Протектората. Здесь они нашли нескольких парней, которые купили по паре доз. Один из них вытащил «гадюку», но Тьег опередил его, продырявив кисть. Пока неудачник выл и метался от боли, Асавин перевязал ему руку одним из своих платков и дал выпить немного самогона из фляги. Когда Тьег и Асавин отошли на несколько кварталов, блондин спрятался за облезлый цветник и вытащил из-под плаща украденную «гадюку». Глаза Тьега округлились:
