– Скажи, Зяблик, – спросил он однажды, – а откуда тут столько детей?
– Морок собирает беспризорных, – пробормотал мальчик, набивая рот горячей лепешкой. – Дает кров, еду, защиту и работу. А что еще надо? Спать не на земле и есть досыта, уже хорошо.
– Его трудно назвать сердобольным, – осмелился сказать толстяк. – Для чего вы ему?
Мальчик пожал костлявыми плечами:
– Морок – это Морок, что у него в голове, никто не знает. А надо ли знать? Ну недобрый он, и что? Толку с этого сердоболия… Дадут монетку или сухарик и вали с глаз долой, а потом ходят гоголем, что совершили мешок добра… – Зяблик сплюнул по-взрослому. – А Морок изменил наш уклад, дал опору. Да пусть хоть штабелями этих свиней укладывает, мне все равно…
Соле покачал головой, глядя на Зяблика. На вид ему не больше семи, но, может, дело в недостаточном питании, поэтому он такой тощий и мелкий. Бранился он не хуже матроса, а в глазах порой вспыхивали кровожадные угольки, свойственные людям, обозлившимся на жизнь. У Эстева были племянники его возраста. Толстощекие здоровенькие мальчишки, разодетые в несколько слоев шелка. Они любили сражаться на деревянных рапирах, но стоило одному прищемить пальчик, и начиналось представление с ревом. Зяблик ходил, вечно покрытый коростой ссадин и царапин, Аринио только и успевал ловить его и мазать, мазать, мазать, стращая столбняком и септической лихорадкой. Эстев часто видел, как Зяблик дрался с другими мальчишками и неизменно выходил победителем. Другие дети безоговорочно принимали его лидерство, а сам малец разинув рот ходил за Мороком, как утенок за уткой. По вечерам, к ужасу толстяка, он прикладывался к бутылке травяного самогона, поставляемого стариком Аринио.
– Отец мой пил много, – сказал Зяблик однажды, когда самогон совсем его победил, – сколько себя помню. Ползу по грязи, и он лежит и бац меня! – он резко махнул рукой, чуть не заехав Соле в пах. – Бац! Он меня никак не звал. И мать никак не звала. Когда я ползал, у нее уже сверток был на руках… Как ходить научился, ушел и потерялся… А они и не искали… Может, решили, что свиньи заели…
Вот и весь рассказ о жизни, но Эстев услышал достаточно, чтобы понять – в Цитадели Зяблику было хорошо, а Морока он любил, как преданный пес своего хозяина, каким бы жутким тот ни был. Вожак никогда не сюсюкал с ним или с другими детьми Цитадели, говорил, как со взрослыми, и спрашивал, не делая скидку на возраст, и это поддерживало в Зяблике горячий энтузиазм, веру, что он уже без пяти минут воин обожаемого лидера.
