– Ладно, мне пора на работу, нужно ещё кое-что сделать в музее, – сказала Галина, чтобы разрядить обстановку. – Юр, проводишь меня?
– Ребята, ну подождите! – попросил Львёнок. – Давайте я вас кофе напою и послушаем одну песню.
И Львёнок вернулся в кафе. Галка шепнула мне на ухо:
– Надо остаться и послушать. Она неспроста про песню сказала, это она так выражает свои мысли.
Мы возвратились и сели за столик. Львёнок принёс кофе и сел вместе с нами. Из колонок понеслись печальные и возвышенные звуки саксофона. Играла «Йо лэйтст трик».
Ай донт ноу хау ит хаппенд. Ит ол тук плейс со куик.
Бат ол ай кэн ду ис хендит ту йу энд йо лэйтст трик. *37
Когда Марк Нопфлер допел свою песню, такую же печальную, как и вся наша жизнь, Львёнок посмотрел на меня и спросил как-то совсем по-детски:
– Дядь Юр, а я тебя ещё увижу?
Мне пришлось убирать из голоса сдавленные ноты, хотя это не слишком удалось:
– Конечно, моя маленькая. Завтра утром я зайду попрощаться.
Я поцеловал Львёнка в макушку, и мы с Галиной вышли из кафе.
– Как же тебе, должно быть, с ней тяжело.
– Нет, – ответила Галка, – это без неё мне бы было тяжело.
– Скажи, а тебе действительно сегодня нужно что-то делать в твоём музее?
– Да, я, в отличие от тебя, не врушка.
Мы довольно быстро дошли до Входоиерусалимской церкви. Галка обхватила мою шею руками и прижалась ко мне:
– Я понимаю, что всё неправильно делаю, но давай проведём этот вечер вдвоём.
– Давай, конечно. Посидим где-нибудь?
– А своди меня в «Уютный двор». Там хорошо и спокойно, народа много никогда не бывает. Только дорого там, конечно.
– Ну, об этом не переживай. Во сколько за тобой зайти?
– Четверть седьмого.
Я зарылся лицом в её волосы, и мне не хотелось её отпускать.
………..
Мы сидели с Галкой в полутёмном «Уютном дворе» и пили мартини. Впереди у нас была целая жизнь. Целых четыре часа. Мы болтали без умолку о всяких пустяках. Или это сейчас мне кажется пустяками, а тогда казалось чем-то необыкновенно важным и значимым. У людей после сорока вырабатывается защитная реакция – принимать жизнь такой, как она есть. И хорошо, что так. Истерика взрослого человека невыносима, достаточно вспомнить чеховского дядю Ваню.
Посох в правой руке.
Поступь наша легка.
Поздно нам о грехе –
Мы не дети греха.
Был вокзал и разъезд,
Путь в сиянии звёзд,
Мир развёрстый окрест
На две тысячи вёрст.
Что ж, прощай, не жалей.
Что ж, прости, не желай.
Мы не ищем ролей,
Мы встречаем реальность
На долгом пути,
Где восток в рюкзаке,
