Он будто бросился головой вперед в прорубь. Места не хватало, чтобы высушить себя магией воды. Меньше, чем за минуту его мышцы перестанут двигаться, и его заберет любая смерть. Переохлаждение, удушье. Пол под ним мог провалиться, и он мог рухнуть с высоты третьего этажа.
Ему нужно было немедленно согреться и высушиться, и больше всего для этого подходила комната, куда он пытался проникнуть. Выбора не было. Если в ней еще были люди, он разберется на месте, потому что холод не оставлял ему шансов.
Кавик отчаянно поднял руки и растопил небольшой портал. Он протиснулся и плюхнулся на третьем этаже, как рыба, хватая ртом воздух.
Первым делом он убрал воду с себя, словно это было облако комаропиявок. Он заметил большую масляную лампу в комнате, подвинулся к ней, отталкиваясь пятками, надеясь, что успеет стать ближе до того, как отключится. Кавик думал только о тепле. Если его сейчас поймали бы, он не боролся бы.
Но ему впервые повезло за ночь, и никто не помешал ему ползти, чтобы выжить. Комната была пустой. Судьба позволила большой лампе из мыльного камня делать работу, и кровь медленно вернулась в конечности Кавика. Как только у него появились силы поднять голову, он огляделся.
Он был в самых шикарных покоях Синего Дома, это было очевидно. Богатая мебель из деревьев континента. На стенах висели иностранные шерстяные ковры. Декоративные растения точно погибли бы, едва покинули бы убежище этого этажа. Но шкур не было, что было странно. Ни одной, хотя шкуры разных видов были одними из основных товаров Бин-Эра.
Стол с большой плитой отполированного обсидиана сверху привлек его взгляд. Там была кривая куча книг и свитков, писем. За этим его послал Цю. Информация. Она была ценнее золота в Бин-Эре, если была от правильных людей, и роскошь комнаты указывала, что ее обитатель был из правильного сорта людей.
Кавик встал и прошел, шатаясь, к столу, уперся в него ладонью для опоры. Ему приказали пролезть в комнату и запомнить все, что выглядело важно, но его мозг едва работал, а тут было много потенциальных сокровищ. Правильный документ мог стоить в сто раз больше других.
Он мог начать с того, что использовали. Большой свиток был развернут, уголки прижали книгами. Какой-то план строения. Он не мог прочесть записи, так что осторожно сдвинул книги, запомнив, как они лежали, чтобы вернуть на место, и поднес бумагу к свету.
Дверь открылась. Он опустил свиток. Девушка шестнадцати-семнадцати лет, как он, прошла с закрытыми глазами.
