Полная растерянность завладела его рассудком, приумножая страх и растущую внутри панику. С самого детства Влад отличался решительностью и умением быстро принимать решения, пусть иногда и не совсем правильные. Но сейчас, сидя почти обнажённым в водительском кресле с открытой настежь дверцей, измазанный кровью своей жены и трясущийся подобно эпилептику, он совершенно не знал, что делать дальше, а самое главное – зачем собирать по крупицам собственную жизнь, поддерживать её, если тот, ради кого ты всё это делал, ушёл? Безвозвратно. Лишь кинув на прощание равнодушный взгляд бездонных глазниц.
Желание жить вытекало из него мерным потоком, оставляя за собой след пустоты, по которому начал идти тревожащий страх. К горлу подкрадывалась тошнота, затмевающая сознание мутной пеленой. Всё его тело противилось что-либо делать и чуть ли не отказывалось подчиняться ему. Никогда, никогда в жизни тишина не была настолько громкой. На её фоне все процессы организма казались оглушающими, убивающими мозг своим невыносимым шумом. И самое страшное заключалось в том, что Влад всё ещё оставался в своём уме. Не сходил с ума и даже не начинал. Он думал осознанно, и именно способность мышления приводила его в ужас, потому что пока есть она, есть реальный мир.
А нынешний мир пугал его до самых костей.
Влад прислонился мокрым лбом к поверхности руля, и на все опустевшие улицы разнёсся радостный гудок автомобиля. Руль скользил под влажными ладонями, поэтому он вытер их об обшивку сиденья. Подняв голову, закрыл дверь и провернул ключ зажигания. Двигатель покорно взревел и ровно зарычал, когда внедорожник выехал на дорогу.
Но ехал он недолго. Как только Влад увидел перекрывшие дорогу машины, он остановился и всмотрелся в место аварии. Глаза его были глазами отчаявшегося, занёсшего бритву над выпуклой веной. Карие радужки глаз отливались мягким золотом в проникающих лучах нависшего солнца. Кустистые брови сдерживали стекающие капли пота, что покрыл своей оболочкой всё тело. Напряжённые на руках мышцы блестели и переливались яркими бликами, пока лёгкие высушивал жаркий сухой воздух.
Впереди простиралась пустая дорога, на повороте которой развалились столкнувшиеся друг с другом автомобили. Она тянулась удаляющейся лентой, уменьшающейся в пару груд железных обломков. И неизбежность её конца манила своей неотвратимостью – тем, что должно случиться и произойти.
Да, именно манила. И притягательность эта подпитывалась страхом, перемешанным в симбиозе с желанием поскорее окунуться во тьму и навечно забыть обо всём произошедшем.
