Навечно…
Влад покрепче сжал руль и надавил на педаль газа. Внедорожник рванул с места навстречу своему пункту назначения. Стрелка спидометра уверенно преодолевала отметки, стремясь достичь самого края. И только когда она задребезжала под 120, Влад тихо произнёс:
– Прости меня, Егор.
***
Но он не смог.
Не смог влететь на машине в груду развалин и затормозил перед приближающейся улыбкой смерти. Его руки рефлекторно дёрнули руль в сторону, вцепившись в него мёртвой хваткой утопающего. Внедорожник ворвался на тротуар, продолжая ехать с огромной скоростью. Он пару раз проехался по лежащим на улице трупам, и колёса его ломали под собой кости. Влад почувствовал мощный удар, когда сшиб небольшой стенд, и страх – первобытный и дикий – заполнил его блестящие глаза. Ненависть ворвалась в его душу так же сильно, как уличный столб сшиб внешнее зеркальце, осыпав асфальт блеском сотни осколков. Крупные колёса прошлись по брошенному велосипеду и продолжали крутиться, будто не желали останавливать безудержный аттракцион веселья, финиш которого стоял у могильной плиты самого лучшего пассажира.
Влад со всей силы давил на педаль тормоза, и гримаса ярости на его лице, этот ужасающий оскал в густой бороде, свели бы с ума любого хищника в дикой природе. Дыхание стало неровным, и казалось, что лёгкие его сейчас закипят от вырывающейся магмы. Грудь горела разжигающим пламенем, а сила его питалась огромной злостью опасного зверя. Бампер значительно помялся, но ему это не помешало протаранить деревянную скамейку, разбросав её щепки в разные стороны. И вместе с этим ударом в сердце глубоким толчком проснулся вулкан. Его отравляющий дым заполнил салон автомобиля, и теперь всё вокруг пахло гневом, пропиталось им и приняло красный оттенок – пелену на глазах хищника, попавшего в капкан.
Внедорожник приближался к фасаду одного из домов, и Влад со всей силы налёг на педаль газа, не сдерживая яростный крик. И когда стрелка спидометра замертво упала, он толкнул дверь и выбежал наружу, грохнувшись на колени и закричав во всю мощь. Пронзительный рёв вырвался из его грудной клетки и сотряс горячий воздух. Один из выживших, спрятавшийся в своей квартире тремя улицами дальше, невольно вздрогнул, услышав вой раненого животного. Но вот только это был человек, чья голова обратилась к ясному небу и чьи пальцы сжались в кулаки. Это был полностью обнажённый человек, одетый лишь в свободные семейные трусы. Половину его тела будто окунули в наполненную кровью чашу, и от скатывающегося пота она размазывалась по всей коже, добавляя как можно больше бордовых оттенков. Он не знал, сколько кричал на равнодушное солнце. Не помнил, когда почувствовал удушающий кашель и хрипоту в своём голосе. Зато ясно ощущал огонь в натянутых венах и дикую, невыносимую злость на самого себя!
