– С вас… двадцать две тысячи триста пятьдесят рублей.
Катя медленно запустила руку в карман, и фармацевт невольно подумал, что либо девушка находится под чем-то, либо убита ужасным горем. Но глаза её оставались ясными, а в голосе слышалась настойчивая твёрдость, в нотках которого не было ни намёка на какое-либо опьянение. Девушка была трезва и опасна, а взгляд её безумных серых глаз объяснял это красноречивее любых в мире слов. Фармацевт решил не спорить с этой сумасшедшей и во всём ей потакать, лишь бы она быстрее ушла отсюда.
Пройдясь по гладкой поверхности кармана джинсов, Катя осознала, что оставила свою толстовку у того горящего здания, их бывшего дома, а вместе с ней и кошелёк с деньгами и документами. Ужаснулась она лишь на секунду, но потом вспомнила, зачем пришла, и успокоилась. Её теперь не будут волновать ни деньги, ни куртка и документы, ни погибший сын, которого она несла на руках, казалось, полвека назад. Она встретится с ним и будет укачивать его столько, сколько того захочет её малыш.
Её Миша…
Катя достала руку из кармана и равнодушным тоном произнесла:
– У меня нет с собой денег. – Её слабый хрип вновь насторожил фармацевта, и тот невольно сморщился, услышав её голос. – Я могу занести завтра. – Ужасный, полный тоски и отчаяния смех вырвался из обтянутой майкой груди, и он ясно раздался в почти пустом аптечном зале. – А нет, не смогу. Давайте я тогда… – Она замолчала на полуслове и с ужасом уставилась на продавца, стоящего по другую сторону кассы. Молчание повисло в воздухе и давило своей тяжестью. Фармацевт видел, как в её глазах на поверхность проступало осознание, и осознание чего-то плохого.
Может, даже ужасного.
После долгой паузы Катя выдохнула:
– Твою мать, – и оперлась о стеклянную витрину. Осмысление происходящего накатило на неё со смертельной стремительностью, и тело её вновь начало трясти. – У меня же дом взорвался… – И, посмотрев на фармацевта, она потеряла сознание.
Лишь на миг она очнулась в палате больницы и увидела маленький жёлтый огонёк, повисший в воздухе напротив окна. Приподнявшись на одном локте и не заметив, что лежит полностью голая под одеялом, Катя крикнула ему:
– УБИРАЙСЯ ОТСЮДА! ПРОВАЛИВАЙ НА ХРЕН С ЭТОГО МЕСТА!!! – И почувствовав подступающие слёзы, она уткнулась в подушку и застонала.
На следующий день город покрыли густые облака, и жители Петербурга ничуть не удивились такой погоде – обычному пейзажу их бесчисленных дней. Но чуть ли не каждый с интересом обсуждал прошедшую ночь – такую аномально красивую и прекрасную, подарившую сотни и сотни незабываемых снимков в ленте галереи. Заполненное сияющими фонариками небо надолго осталось в памяти тех прохожих, что смогли лицезреть свет маленьких солнц вживую. Той самой ночью в отражении тысяч направленных вверх глаз отдавались жёлтые лучи множества светлячков, окутавших город мягко светящимся одеялом. Репортёры тут же включили свои камеры, и уже с утра во многих квартирах, пока их хозяева собирались на работу, телевизоры заполнили снятые с разных ракурсов картины сияющего неба, в то время как ровный голос ведущего описывал происходящее.
