– Да ты что! Один раз я так повелась и вышла замуж за кретина, а потом он трахнул меня и исчез. Тоже, блять, хотел помочь.
– Я не он.
– А почему я должна тебе верить? Мы знакомы меньше двух часов.
– Ты не должна мне верить, но просто то, что ты говоришь – неправда.
– А что тогда правда?
Он сглотнул и почувствовал, как слюна царапает стенки пересушенного горла.
– То, что ты одинока. Тебе нужен кто-нибудь рядом.
– Ну уж точно не ты. Слушай, ты думаешь, я не смогу выжить одна?
– Только если из ума.
Она одарила его лучезарной улыбкой и тихо проговорила:
– Без твоего дешёвого юмора как-нибудь обойдусь.
Катя отвернулась и пошла прочь, но Женя снова ухватил её за руку и остановил. Их взгляды встретились и зацепились друг за друга, проникая в самые глубины неизвестного.
– Я не буду тебя держать, но…
– Именно поэтому ты не даёшь мне уйти, да?
– Я не даю тебе уйти только по одной причине.
– Ну и почему? Давай, удиви меня.
– Потому что… – Он взглянул в серые радужки вокруг её зрачков. – Потому что я волнуюсь за тебя.
Катя открыла рот, чтобы что-то сказать, но так и осталась стоять, непонимающе уставившись на Женю. Слова пытались вылиться наружу, но застревали в горле мёртвым комом. Она лишь смотрела в эти карие глаза и не могла издать ни звука.
– Да, я понимаю, звучит как бред, но я правда не хочу тебя отпускать. Выбор, конечно, за тобой, но…
– Ты волнуешься за меня?
В её голосе не было ни насмешки, ни присущего ей сарказма – лишь искреннее удивление и интерес. И что-то ещё. Что-то… похожее на недоверие.
Женя, всё ещё держа её за руку, сказал:
– Да, я переживаю.
– Правда?
Блестящие ручейки вновь потекли по щекам, и ему вроде бы даже показалось, как совсем слегка потянулись вверх уголки её губ. Но что он точно увидел – что он почувствовал – так это то, как чуть растаял серый лёд. Сначала он треснул и тут же начал под силой тёплых лучей… внимания?
Женя мягко проговорил:
– Правда.
Но она не поверила. Никто никогда не волновался за неё, за её здоровье или хотя бы настроение. Ни мать, ни бросивший их отец, ни бросивший муж. Только Миша понимал её, и то его у неё забрали. Всем всегда было насрать на её самочувствие и жизнь в целом. Это стало аксиомой с самого рождения, и отрицать такое было глупо. А пытаться переубедить её с помощью лжи – ещё глупее.
Женя вдруг увидел, как привычный холод вернулся в глаза, сместив с места внезапно возникшую искренность. Катя вновь превратилась в ту девушку, которая пару минут назад обещала оторвать ему яйца и пускала кровь на лице, знакомя свой кроссовок с чужой головой.
