. Цитируя оценку либералов 60-х годов Чернышевским, который называл их (в «Прологе») «
болтунами,
хвастунами и дурачьем», Ленин пояснял, что Чернышевский «ясно видел их боязнь перед революцией, их бесхарактерность и холопство перед власть имущими»
[160].
Несмотря на всю ограниченность и куцость либеральной платформы, полное ее осуществление вызывало сопротивление как у более или менее непримиримых крепостников, так и у правительства, которое согласно было лишь с некоторыми из либеральных предложений, а другие решительно отвергало. Так, правительство не хотело наделения сколько-нибудь широкими полномочиями органов местного самоуправления, оно не допускало и подобия свободы общественного мнения и печати и вообще стремилось провести реформы, ставшие неизбежными и неотвратимыми, в таком виде, чтобы не потерпело ущерба бюрократическое всевластие.
С другой стороны, правительство, считаясь с общеклассовыми интересами дворянства и заботясь об устойчивости дворянского государства, не могло принять всех требований крепостников, тем более ультракрепостников, мечтавших по существу об отказе вообще от всякой реформы. На этой почве возникала возможность столкновений правительства с этой частью дворянства. Раздражение воинствующих крепостников принимало форму своеобразной политической фронды. Апеллируя к Александру II против «красных бюрократов» типа Милютина, добиваясь разгона редакционных комиссий и передачи всего дела непосредственно в руки реакционнейших представителей дворянства, они не прочь были попугать царя призраком олигархической конституции. Камергер Михаил Безобразов доказывал в своей нашумевшей записке на имя царя (1859 г.), что самодержавие не есть «право делать все и как вздумается», что оно не должно считать себя безграничным и что собрание выборных «есть природный элемент самодержавия»[161]. Александру II не очень трудно было обезвредить этот, по выражению И. Аксакова, «либерализм озлобившихся помещиков»[162]. Резко отвергнув все подобные политические домогательства, правительство вместе с тем самым внимательным образом отнеслось к экономическим претензиям крепостников.
Годы непосредственной подготовки отмены крепостного права ознаменовались, таким образом, спорами и конфликтами в самом господствующем лагере, причем расстановка сил могла казаться запутанной и сложной. Споры велись и внутри дворянства, и в среде правительства. Но в этих спорах не было слышно голоса подлинных защитников крестьянских интересов. Характерные для значительной части дореволюционной исторической науки стремления свести смысл общественной борьбы в России перед реформой к борьбе «либералов» против «крепостников» будто бы во имя интересов народа были разоблачены в марксистской литературе и с особенной силой и глубиной в трудах В.И. Ленина. Ленин по этому поводу писал: «Пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная нашими либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой
