Подошел черед кольчуг. Были тут и статусные, серебром да золотом отделанные, такие князья по особым случаям надевали. Были кольчуги из двойных колец, тяжелые, почти как доспехи, но при случае и от стрелы могли спасти.
Иван же выбрал себе одинарную явно побывавшую не в одной битве. Но необычную. Из мелких колец, настолько искусно переплетенных, что кольчуга струилась как змеиная кожа. Не настолько тяжелая, как двойная, но по прочности совсем немного уступает, да и движения не сковывает.
Борислав удовлетворенно крякнул, оценив выбор:
– Что еще глянется? Говори. Вижу человека в ратном деле и оружии знающего. Такому не жалко и кольчуги княжеской отдать.
Ндя! Пальцем в глаз! Это ж надо! Из всех именно княжескую выбрал…
– Бери! Она меня не раз выручала, пущай и тебе послужит. Ножны ты еще хотел для меча найденного. Чего меч не взял собой? Как выбирать будешь?
Врать князю не хотелось, да и правду говорить не стоило – Кладенец мог стать венцом княжеской оружейной.
– Да говорил же давеча, что после битвы не чищен. Не гоже с мечом наперевес по детинцу шастать, – очередной полуправдой отделался Иван.
Борислав не стал настаивать и ножны подобрали по похожему мечу. Сотник отнес обновы в светелку и вернулся к князю.
– Бабы поди справили обряд Макоши, пора и нам на капище наведаться, – и князь махнул рукой стоявшей наготове свите.
Обычные свадьбы не проводили ночью.
Чаще всего справляли обряды осенью после сбора урожая, когда все основные работы уже завершены и можно от души повеселиться и насладиться результатами изнурительного летнего труда.
Молодые пары по утру шли к богине плодородия и судьбы Макоши, воздавали ей дары – часть урожая, изредка и приплода домашнего скота, чтобы род человеческий также плодился и множился.
Волхв воздавал хвалу богине и просил для молодых пар продолжения рода и многочисленных потомков. В конце ритуала соединенные руки стоящих друг напротив друга влюбленных обматывали вышитым невестой рушником, связывая их судьбы навеки.
Венчание в начале осени было удобно еще и тем, что после свадьбы обычно молодуха несла. Вполне свободную от тяжелой работы зиму она спокойно вынашивала своего первенца и разрешалась от бремени как раз к летней страде. Долго отдыхать ей не давали, немногим больше, чем второродящим, чтобы не нанести вред женскому организму. Затем мать и дитя вместе с прочими были на работах.
Княжескому роду многочисленное потомство было не к чему – выживаемость детей богатых семей была выше, да и дробить княжество между многочисленными потомками было не с руки.
