— Нас, — спустя продолжительное молчание выговорила она. Голос Рилины напоминал голос глубокой старухи, такой же скрипучий, надрывный.
Бросив короткий взор на ключ, я снова взглянула на Рилину, не совсем понимая, в чем она хочет, но никак не может признаться.
Она снова замолчала, и комнатушку накрыло напряженное затишье. Нарушить его я не смогла, несмотря на все свое желание поторопиться с отъездом. Что-то подсказывало, Рилине нужно собраться с силами. Какая-то ноша давила на ее плечи, и женщина никак не могла избавиться от груза.
Прежде чем снова заговорить, она подошла ко мне настолько близко, что моей щеки коснулось ее взволнованное дыхание. Рилина качнула головой, как неосознанно делают люди, пытающиеся отрицать очевидные и неприятные факты, будто мысленно кричат себе «Нет!», но тотчас берут эмоции под контроль.
— Ладно, слушай! — решительно сказала она. — Мне сложно признаться тебе, но я должна!
Я не изрекла ни звука, стояла и слушала, а в голове роилось множество мыслей. Но торопить Рилину не стала, не смогла, потому что странное чувство в моей душе, появившееся после того, как взяла ключ, никак не проходило, превращаясь постепенно в предчувствие беды. Чудилось, что металл в руке обернется мягкой, шероховатой плотью, и змея, извернувшись, укусит меня.
— Что бы вы мне не сказали, — поняла, что нужно первой нарушить эту удушливую тишину, — я прощаю вас… — и что-то шевельнулось в душе, подкатило тошнотой к горлу, и я судорожно сглотнула.
— Чувствуешь? — шипя, осведомилась Рилина, и я резко кивнула в ответ:
— То, о чем вы не можете рассказать связано с ар-де-мейцами, — боль железными тисками стиснула сердце, и невольная слеза скатилась по щеке.
Мокрые дорожки на женских скулах слегка мерцали, выдавая, что и Рилина тоже не в состоянии сдержать слезы.
— Мы все виноваты, поэтому я не буду судить ни вас, — помедлила и досказала, — ни вашего супруга.
Она едва заметно склонила голову, сделала глубокий вдох и поведала.
— Недалеко от границы, в предгорьях есть несколько пещер. Много лет назад их по приказу Роана обустроили пленные ар-де-мейцы в обмен на свободу своей королевы. Разумеется, Роан никогда не отпустил бы Мирель добровольно, но твои соотечественники об этом не знали, они поверили лорду Нордуэлла… — она резко умолкла, словно за каждое произнесенное слово следовала расплата, и Рилине требовалось перевести дыхание, чтобы перебороть слабость и боль. — Башня — венец творения. У нее нет ни дверей, ни окон, лишь смотровая, продуваемая ветрами площадка на самом верху.
