— Сексе?
Господи, как будто он съел что-то острое. Он не мог перестать прочищать горло. Или думать о ней с режиссёром. — Точно, — практически прорычал он.
— Запомню, — сказала она, делая вид, что пишет записку в воздухе, — найти булыжник. Попросить о помощи. Манипулировать мужской психикой. Ей-богу, думаю, у меня получится.
Фокс сомневался, что руки-верёвочки смогут поднять камешек, не говоря уже о булыжнике, но держал это при себе. — Ты быстро учишься.
— Спасибо. — Она ухмыльнулась ему через плечо. Такая очаровательная, что он не мог не ответить ей тем же. — Как прошла рыбалка?
Он выдохнул, доставая ключи из кармана, используя лунный свет, чтобы разглядеть, какой из них от квартиры. — Нормально. Немного напряжённо.
Фокс, наверное, никогда бы не признался в этом вслух, если бы не ревность. Черт, это было не очень хорошо для него.
Это было не так, как если бы он хотел, чтобы Ханна стала его девушкой.
Боже, нет. Девушкой? Его? Он погасил нелепый огонёк надежды, прежде чем он успел разрастись ещё больше. Достаточно того, что он позволил этому поцелую длиться так долго. Он ни за что не стал бы тащить её за собой в грязь.
Как только они переступили порог его квартиры, Фокс пинком закрыл за ними дверь, и Ханна соскользнула с его спины. Он не мог оторвать глаз от того, как она опустила юбку своего платья. Оно было высоко, мучительно высоко, на её ногах. И, Боже, кожа на внутренней стороне её бёдер выглядела гладкой. Лизать можно.
— Почему поездка была напряжённой? — спросила она, следуя за ним на кухню с пинтой мороженого.
Действительно, напряжённая.
Фокс покачал головой, доставая из ящика две ложки. — Без причины. Забудь, что я сказал.
Широко раскрыв глаза и покраснев, она прислонилась к его кухонному островку. — Это Брендан виноват? Потому что я не могу говорить гадости о женихе моей сестры. Если только ты действительно этого не хочешь. — Прошло мгновение. — Ладно, ты меня убедил. В чем его проблема? Он может быть таким грубым. И, например, что это за шапочка? Она приклеена?
Смех вырвался прежде, чем он успел его поймать.
Как она это сделала? Как она смогла вырвать его из пасти ревности и вернуть его в место комфорта и принадлежности? Тот факт, что они находились на его кухне, без посторонних, позволил ему расслабиться. Здесь были только они. Только Ханна, теперь босая, работающая над мороженым и уделяющая ему всё своё внимание. Он хотел погрузиться в это, в неё. Он был… эгоистом, когда дело касалось Ханны. Да. Он хотел, чтобы его подруга была только его. Никаких режиссёров.
