Звягинцева бросила блокнот в рюкзак и поднялась на ноги. Кривая дверца подвесного шкафа открывала вид на ряды стройных лекарственных баночек, и Александра вытащила одну из них, тут же вернувшись к столу. Андрей смотрел на старушку выпученными глазами, медленно сглотнул и перевёл взгляд на рассыпавшийся около его ног серый порошок.
— Я думал это перец, — растерянно пробормотал Морозов, почесав затылок. — А это… это…
— Андрей, подожди меня на улице, ладно? — Андрей открыл было рот, чтобы возразить, но Александра тут же резко его перебила: — Пока ты не стал следующим, кого она сожжёт.
Парень послушно кивнул и испарился, словно его здесь никогда не было. Находиться еще хотя бы минуту в этой квартире он явно не хотел, и Александра смогла облегчённо выдохнуть.
Звягинцева небрежно бросила рюкзак на пол и опустилась на стул напротив ковыряющейся в тарелке с кашей Алевтины Георгиевны, заглядывая той в глаза.
— Ах, Алевтина Георгиевна, кто же хранит прах своего мужа на кухне среди кардамона и кари? Наверно, тот кто использует его как приправу? — Александра протянула старушке баночку с корвалолом и тут же отдёрнула руку, не позволяя старушке его забрать. — А теперь расскажи-ка мне, зачем ты старушку мучаешь?
Ложка громко звякнула о тарелку, и старушка удивлённо уставилась на Александру, причмокивая бледными морщинистыми губами.
— Не понимаю, о чем ты дочка. Стара я уже. Глуха. Сердце вот что-то побаливает…
— Не надо пытаться меня обхитрить, — едко отозвалась Александра и подалась вперёд. — Я почувствовала тебя, как только перешагнула порог этой квартиры. Опять пытаешься издеваться над людьми, вселившись в старушку? Что теперь? Сгоняешь школьников с высоких сидений в автобусах, а потом не садишься? Ездишь в пять утра по маршруту и всех клюкой бьёшь? Или все время вызываешь скорую, потому что в глазах темно? Подсказка — у людей есть электричество. Его можно включать.
— Ой, Звягинцева! А я без Стаса тебя и не признал, — тихий писклявый голос старушки тут же перекатился в тяжёлый мужской бас, а губы бабушки растянулись в язвительной ухмылке. — Сколько лет, сколько зим.
— Три зимы и два лета, если тебя это интересует, — фыркнула Александра, тряхнув собранными в хвост волосами. — А теперь отвечай на вопрос. И что это за спектакль ты тут устроил? А, Медей?
Старушка хитро прищурилась, перебирая своими крючковатыми пальцами рассыпанную по столу крупу, и улыбнулась.
— Так что ж мне еще делать? — пожала плечами женщина; слова извергались из неё потоком низких утробных звуков, а губы едва шевелились, превращая ту в чревовещателя. — На работе скука смертная. Начальник — сущий дьявол, — старушка гаденько хихикнула басом. — А зарплату задерживают уже на триста лет. А мне кушать между прочим хочется. Могла бы и войти в положение старушки.
