Алевтина Георгиевна. Та самая старушка, у которой они должны были брать интервью.
Набрав в лёгкие побольше воздуха, чтобы быстрее привыкнуть к местной обстановке, Александра села на предложенный женщиной стул. Рюкзак бесформенной массой рухнул к одной из кривых шатающихся ножек, — Алевтина Георгиевна смерила все это действие недовольным взглядом, — а Александра выудила из него ручку и блокнот, который обычно использовала для работы. Андрей остался стоять рядом, неловко замявшись и упустив единственный из оставшихся двух стульев.
— Что ж, Алевтина Георгиевна, вы ветеран труда, заслуженный работник птицефабрики и многодетная мать, — Александра скептично выгнула дугой бровь и окинула взглядом небольшую кухоньку. — Не тесно было вдесятером жить в такой квартире?
— Ой, в тесноте да не в обиде, дочка, — отмахнулась старушка. — Грех мне было жаловаться, когда Г… когда мне столько счастья привалило.
— Так значит, счастливый брак и хорошая должность, — Александра чиркнула в своём блокноте.
— Я думал, сейчас уже никто не пользуется блокнотами, — перегнувшись через ее плечо, протянул Андрей.
Александра резко захлопнула книжечку и взглянула исподлобья на Андрея.
— У меня свои методы работы, — коротко кивнула Звягинцева. — А теперь не мешай и слушай. Вдруг ты не совсем бесполезен.
— Я все слышу!
Андрей обиженно фыркнул и отошёл в сторону, рассматривая выставленные на полке баночки с приправами. Александра пробежала взглядом по намеченному списку вопросов и уже хотела задать следующий, но только она открыла рот и постучала ручкой по столу, как кухню сотряс звон разбивающегося стекла. Найти источник шума не составило труда: Андрей, потянувшись за одной из банок, оперся на хлипкую деревянную полочку, не выдержавшую такого грубого обращения с собой.
— Ой, милок. Ты шо это наделал?! — всплеснув руками, запричитала старушка и схватилась за грудь, откинувшись на спинку стула. — Ай, сердце прихватило! Что-то нехорошо мне стало. Прям тут, кажись, и помру. И никто про бабушку не вспомнит.
— Ну что вы, Алевтина Георгиевна, — опешил Андрей. — Я все сейчас соберу. Где у вас веник?
Его глаза тут же забегали по кухне в поисках нужных предметов быта, а Александра негромко хихикнула, прикрыв рот ладошкой.
— Ох, Петра Михалыча да веником, — захныкала бабушка. — Ничего святого у молодёжи не осталось. Видел бы он это — умер бы на месте со стыда. Ой, дочка, нехорошо мне. Подай капельки мне.
— Хорошо, мать. Как скажешь, — холодно отозвалась Александра.
