Я тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли.
— Рюрик? — позвала я, нащупывая в шкафу халат и полотенце. — Ты где потерялся?
— Было бы ради кого вылезать, — проворчал домовой, возникая на пороге кладовой. — Неужто, про работу вспомнила?
Я закатила глаза. Ворчливый и недовольный, как всегда. А сам наверняка все десять дней проспал. Даже пыль вон не вымел.
— Я и не забывала, — парировала я. — Работа отпуску не мешает.
Ещё как мешает. Всю тяжесть лежащей на плечах ответственности ощущаешь, когда накануне Католического Рождества пытаешься выпечь имбирное печенье на крохотной кухне со сломанной духовкой. Вместо прогулок по живописному городу.
Я передёрнула плечами, вытаскивая из чемодана тапочки. К счастью, к Новому Году выпекать ничего не придётся. Так — салатик порезать… Легко сказать, салатик. Не дай, Боже, перепутать грудку с колбасой или наоборот. Размер горошка тоже имеет значение…
Помрачнев, я выудила из чемодана шампунь и устремилась к ванной, изо всех своих скромных сил надеясь, что горячую воду сегодня не отключили, и мне всё-таки удастся помыться.
Ожидания оправдались. Из хлипкого крана тонкой струйкой текла рыжеватая вода. Зато тёплая.
После душа мне потребовалось не только полотенце и махровый халат, но и тёплая пижама с шерстяными носками: из окон нещадно тянуло холодом, а вяло текущий душ помог разве что промокнуть, но отнюдь не согреться. Обхватив себя за плечи, и костеря всё на свете, я распахнула дверь в кухню и включила обогрев. Инфракрасная лампа под потолком тут же едва заметно засветилась, излучая мягкое тепло. Стоило сделать это раньше. Или попросить Рюрика. Потому что этот домовой никогда ничего не делал добровольно.
Единственным человеком, которого он на моей памяти уважал, была моя бабушка, и он не уставал сравнивать меня с ней. Пока что я проигрывала по всем статьям: и одевалась не так, и колдовала иначе… Вернее, вообще не колдовала — это его особенно сильно раздражало. По его собственным словам, если я не могу до конца использовать Дар, то я не до конца его хозяйка.
— А вот Фрося сначала работу делала, а потом уж омовением занималась, — донеслось из угла.
Лёгок на помине.
— Да сделаю я работу, нечистый, сделаю! — пробурчала я, входя в помещение.
Кухня быстро прогревалась, и я задёрнула занавески — чтобы медленнее уходило тепло. С этими стенами не справлялось ни утепление, ни стеклопакеты. Всё равно откуда-то тянуло холодом.
Было решено сперва заварить чай, и попытаться умаслить домового привезёнными из Франции имбирными печенюшками собственного производства… И не только ими. Я примостила на плиту чайник и повернулась к бородатому дедку.
