Все вдруг встает на свои места, и это так естественно, что я не понимаю, как могла сомневаться. Он здесь, со мной. Его пальцы ласкают мою кожу, и нет ничего важнее, чем это мгновение – одно на двоих, до последней черты, за которой мир обнулится и родится заново. Четыре буквы, имя, в котором нет ничего и есть все – Зейн.
– Полиция! Всем оставаться на своих местах!
Резкий крик раздается совсем рядом, и я оборачиваюсь. В цех вбегают полицейские. Музыка стихает. По толпе проносится взволнованный ропот, какой-то парень бормочет «им слили, где проходит рейв», и в следующее мгновение десятки людей устремляются к выходу, снося все на своем пути. Зейн прикрывает меня в давке, и, дождавшись, когда в поднявшейся суматохе появится возможность протиснуться в сторону улицы, сжимает мою ладонь:
– Бежим!
Десятки людей толкают нас слева и справа, спереди и сзади, и мы лишь каким-то чудом не теряем друг друга в безумном столпотворении. От того, сколько незнакомцев прикасается ко мне в этот момент, к горлу подкатывает тошнота, но я не могу ничего сделать – только попытаться поскорее выбраться на свежий воздух.
Мне кажется, что мы навсегда останемся замурованы в главном цеху заброшенного завода среди сотен разгоряченных тел, и от этой мысли в глазах темнеет, но в последнюю секунду Зейн вытаскивает меня на улицу. Небольшая передышка, и мы вновь бежим вдоль зданий с разбитыми окнами, жизнь которых приостановилась еще в девяностые.
– У тебя есть план? – спрашиваю я, не успевая отдышаться.
– Можно сказать и так. Я припарковался недалеко, – не останавливаясь, отвечает он.
Спустя пару минут мы сидим в белом седане и, застегивая ремень безопасности, я вспоминаю спорткар, на котором Зейн во сне увез меня в Стокгольм, притворившись Яном.
– Кажется, в реальной жизни мистер джинн предпочитает машины попроще?
– Не хотел привлекать излишнего внимания. – Ухмыляется он, заставляя ломать голову над тем, что это может значить. Намек, что у него есть автомобильный парк на все случаи жизни? Впрочем, было бы странно, если бы за пару тысяч лет такой любитель роскоши, как Зейн, не сколотил состояние.
Мы отъезжаем от завода под громкий вой полицейской сирены, и джинн выжимает газ до предела. Не замечаю, как индустриальный пейзаж сменяется историческим центром, и вскоре мы останавливаемся недалеко от Колизея. Адреналин по-прежнему стучит в висках, словно мы убегали от полицейских секунду назад. Заглушив мотор, Зейн поворачивается ко мне. Темные глаза блестят, и я вижу в них потрескивающие искры, из которых готово разгореться неконтролируемое пламя. Он похож не на джинна, а на демона, приготовившегося сделать мне предложение, которое либо разрушит мою жизнь, либо изменит навсегда.
