Испытующе смотрю на Зейна и спрашиваю, отчетливо понимая, что лезу не в свое дело:
– Кстати насчет Зенобии… У тебя что-то было с ней? Я имею в виду реальную царицу, а не ее проекцию.
– Ничего не скажу. – Хитро прищурившись, качает головой джинн и смеется. – Какая же ты все-таки любопытная, девочка-джинн…
Он подводит меня к лавке с благовониями и духами из Аравии. Аромат экзотических цветов, черной орхидеи и шиповника мягко перебивает другие запахи рынка – дубящейся кожи, мокрой шерсти для пряжи, чанов для окрашивания тканей, пряностей для еды. На пару мгновений он отвлекает меня, но потом в голову приходят новые вопросы, и я вновь поворачиваюсь к Зейну.
– Когда на корабле ты изображал Яна, то упомянул пирата Генри Моргана, который ограбил множество судов. Ты и с ним был знаком?
Джинн капает пару капель духов на мое запястье и аккуратно растирает подушечкой большого пальца.
– Встречались пару раз на Тортуге, – уклончиво отвечает он, и я невольно ахаю, представляя, сколько известных людей Зейн знал лично, а не по скупым описаниям из школьной программы.
Мне хочется задать ему миллион вопросов, попросить показать концерты The Beatles и Rolling Stones, уговорить познакомить с Зенобией и тем самым пиратом. Пусть они и живут лишь в его памяти, но ведут себя так, как можно было ожидать от реальных людей – они намного более настоящие, чем когда-либо будут герои моих собственных снов. Не знаю, как мне удается держать себя в руках, но Зейн все равно догадывается, о чем я думаю, потому что наклоняется к моему уху и шепчет:
– Если будешь хорошо себя вести, свожу тебя на Monterey Pop Festival16.
У меня вырывается стон.
– Ты – дьявол, а не джинн.
– Возможно. И этот дьявол хочет твою душу, – неожиданно Зейн касается моих губ своими. Я не успеваю отстраниться, и он оставляет на них легкий поцелуй, а затем ласково проводит пальцами по моей щеке. – Пойдем. Скоро рассвет, а мы еще не приступили к тому, ради чего ты пришла.
Странно, но возмущаться и спорить не хочется. Начни я доказывать, что мне неприятны его прикосновения, не поверю в это сама.
Мы идем мимо некрополей и древних храмов – прямо к невысокой цепи гор, виднеющихся из оазиса, от которого через тысячи лет останутся лишь руины. Отойдя достаточно далеко от города, когда-то бывшего негласной столицей Месопотамии, садимся на песок друг напротив друга.
– Ли, когда ты создавала барьер, пытаясь не пустить меня в свою голову, главным было твое намерение и концентрация. – Зейн делает паузу. Убедившись, что я слушаю внимательно, он продолжает. – Полностью закрыть сон от постороннего вмешательства намного сложнее. К намерению и концентрации требуется добавить огромное количество энергии. Проще всего получить ее из собственных эмоций – любви, ненависти, страха. Неважно, что ты испытываешь, значение имеет только интенсивность переживания.
