Я готова разглядывать этот пейзаж бесконечно, но мне надо найти Зейна. Хожу по длинным коридорам дворца, пытаясь попасть в залы или комнаты, однако все они заперты. Внезапно откуда-то справа раздаются голоса, и я иду на звук, стараясь не выдать своего присутствия. Дойдя до единственной приоткрытой двери, останавливаюсь и издалека заглядываю внутрь. У стола стоит одетая в пурпурную тунику красивая женщина с гордо поднятым подбородком. Длинные темные кудри обрамляют лицо, на котором особенно выделяются большие черные глаза. В них – воинственность и сила, страсть и обещание величайшего наслаждения. Браслет в виде обвивающей предплечье золотой змеи подчеркивает смуглую матовую кожу. Хмурюсь. Разумеется, Зейн не скучает в одиночестве.
Как ни странно, я вижу джинна не в постели незнакомки, а в массивном кресле из слоновой кости. Он тоже одет в хитон, но в белый, а зеленые кудри украшает тиара с драгоценными камнями. Боже, какая вычурность. Или я просто ревную?
Не замечая меня, Зейн произносит:
– Моя царица, поверь, тебе нельзя идти на Аврелиана. Эта война принесет Пальмире не победу, а погибель.
Та, кого он назвал своей царицей, заставив меня нахмуриться еще больше, сверкает глазами и ударяет кулаком по столу. Лежащие на расчерченных географических картах фигурки вооруженных воинов падают на пол.
– Не забывайся, джинн. Ты говоришь с Зенобией Септимией, единственной, кому удалось объединить Восток и заставить дрожать в страхе Римскую империю. Как смеешь ты говорить мне, что делать?!
Зейн почтительно склоняет голову.
– Прости мою дерзость, Зенобия. – На секунду я слышу в его голосе грусть. – Безусловно, ты должна действовать так, как считаешь нужным. Историю не изменить, а подделывать сны недостойно по отношению к твоей памяти.
Женщина подходит к Зейну и ласково проводит ладонью по густым вьющимся волосам.
– Почему ты всегда говоришь загадками, дитя пустыни?
Он ловит ее пальцы своими и нежно сжимает.
– Потому что правда все равно не сможет исправить прошлое.
Я смотрю на их руки, а Зейн, почувствовав мой взгляд, вдруг смотрит на меня.
– Я вынужден оставить тебя, Зенобия. – Он обращается к ней, но глядит в мои глаза. – Береги себя и помни, что все сокровища Рима не стоят твоей свободы, даже если цепи, в которые закует тебя Аврелиан, будут из чистого золота.
Джинн кланяется и выходит ко мне, а легендарная царица Пальмиры, великолепная Зенобия Септимия остается стоять у стола, сжимая в кулаке сломанную напополам фигурку.
