– По-моему, это скорее плюс. – Смеюсь я. – Обещаю как-нибудь угостить тебя превосходным стейком собственного приготовления.
Почти сразу после того, как он уходит, я забираюсь в постель. Мне не терпится принести Яну несочиненные стихи, которые я прочитала накануне его концерта. В точке входа перебираю подвешенные под потолком листы бумаги с выведенными чернилами строчками и наконец нахожу то, что искала.
И каждую ночь ей снились другие страны,
Где солнце врастает в кожу, а море еще теплее,
Чем мед, льющийся на ее ра
На этом четверостишие обрывается, как если бы кто-то стер его из моего сна ластиком. Растерянно переворачиваю лист, словно буквы могли рассыпаться и заново собраться с другой стороны. Пусто. Вспоминаю распахнутое настежь окно, которое всегда было закрыто, и мне становится не по себе. От хорошего настроения не остается и следа.
«Когда ты успела перейти дорогу джинну?» Мы так и не договорили. Наверное, стоит спросить Зейна, что еще известно ему о незнакомце, который меня преследует. Открываю дверь, чтобы войти к нему в сон, и натыкаюсь на неожиданную преграду. Вместо арабского дворца или неонового бара с Дракулой за стойкой я вижу сплошную стену. Грязно-серую цементную стену.
– Блядь.
Упираюсь ладонями в шершавую поверхность и изо всех сил толкаю стену. Ничего. Быстрее я вывихну кисти, чем она сдвинется хоть на миллиметр. Никогда не видела подобного. Если человек не спал, когда я хотела прийти в его сон, дверь попросту не открывалась. Сейчас же вход надежно забетонирован. Будто Зейн знал, что я приду, и сделал все, чтобы не допустить этого. Неожиданно меня осеняет – так выглядит закрытый сон. Следом возникает другая мысль, и она заставляет раздраженно сжать кулаки. Джинн воспользовался собственным советом и заблокировал вход, отправившись на ночное рандеву с очередной подружкой или с Эвой… Всегда ведь можно разнообразить ощущения, пригласив в постель греческих нимф или Анджелину Джоли в ее лучшие годы. Уверена, проблем с воображением у него нет…
И почему я сразу не догадалась? Чувствую ревность и одновременно отвращение к себе: жду верности от того, кто ничего мне не обещал, а сама в это время целуюсь на кухне с другим. Лицемерие в квадрате. При этом забываю главное – нельзя надеяться ни на кого, кроме себя. Тем более на Зейна. Он играет со мной и готов помогать лишь до тех пор, пока я соблюдаю правила. Вздыхаю, массируя виски. Давай, Ли, сосредоточься, самобичеванием и рефлексией займешься потом. Ты и без него разберешься, что за чертовщина здесь происходит. Сомнений почти не осталось – незнакомец связан с исчезновением отца, и я не отступлюсь, пока не выясню, как именно.
