Далеко судьба меня загнала
От родни и милых мне людей.
Много горечи и слез узнала,
И на сердце все грустней, грустней.
Сандер заправлял стропы фор-стеньги-стакселя, когда различил среди других голосов чистый, звонкий голос абулаской Тийны:
Счастьем не дано мне насладиться;
Радости мне в жизни не найти…
У Сандера не вязался узел стропа, пришлось даже снова развязать его. За этот узел он получил от штурмана свой первый разнос. Счастье еще, что старый Танель Ыйге ругался не слишком громко, и ветер относил его слова от камбуза к носу корабля. Затем Сандеру довелось спуститься в канатный люк, после чего он стоял впередсмотрящим, и лишь разок-другой тайком удалось ему оглянуться на камбуз.
Пробили склянки. Вахту заступила новая смена во главе с капитаном. Сандер шел в сторону фок-мачты, к полубаку, и увидел Тийну - она сидела на швартовом кнехте среди своих узлов.
- Тебе разве не холодно здесь, с надветренной стороны? - спросил он девушку.
- Нет, у меня теплый платок, - ответила Тийна.
- А ветер все больше клонится на вест.
Тийна могла бы посмеяться над Сандером из-за этого «вест» - ведь в деревне вместо «вест» говорят просто «запад». Но сегодня шутить почему-то не хотелось. Мысли как-то сами собой настраивались на серьезный лад.
Вместо задиристой шутки она проговорила почти озабоченно:
- Мне даже страшно стало, когда ты был на мачте…
- Пустяки, ветер четыре-пять баллов. Что же тогда в шторм делать?
- Хороши пустяки! Мало ли матросов падало с рей, калечилось или насмерть разбивалось, - сказала Тийна, вставая и прислоняясь к поручням.
- Люди по-разному погибают, нельзя же из-за этого бросить работу и не ходить в море, - сказал Сандер. Парень радовался, что Тийна заботилась о нем, и ему хотелось к своему грубоватому ответу добавить что-нибудь помягче, но он не нашел слов. Он только поближе придвинулся к девушке и прошептал, запинаясь:
- Ти-ийна!
- Да, Сандер, - услышал он ответный шепот девушки.
И они долго молча стояли рядышком у поручней. Движение на палубе затихало, кое-кто дремал, устроившись на узлах и сундуках, другие сидели молча, озабоченно думая о предстоящей работе. Только вахтенные бодрствовали на своих местах. В штурвальной рубке капитан определял по карте глубину моря, прикидывая, нельзя ли, пользуясь благоприятным ветром, держаться поближе к берегу; матросы налаживали огни, занимались парусами, фалами и стропами, несли обычную матросскую службу. Корабль, как гигантская ночная птица с темным туловищем и белыми крыльями, быстро несся вперед, оставляя за собой сверкавшую в лунном свете дорожку; выходя из-под кормы, она клокотала и пенилась и пропадала далеко позади в сумраке ночи.
