Вначале Каарли старался всячески оттягивать дело, но когда и это не помогло, он захворал. Старик и раньше покашливал, а уж теперь хрипел и кашлял из последних сил. Да недолго удавалось ему водить за нос проныру Рити.
- Что это за дневная чахотка у тебя? Ночью дрыхнешь и дрыхнешь, хоть бы раз кашлянул, - сказала однажды утром Рити голосом, в котором слышалось знакомое воинственное бряцание.
Ничего не попишешь, теперь Каарли старался и ночью не спать и кашлять. Да, не зря говорят: бог попустит - черт возьмет! Однажды среди дня, когда Рити ушла с пряжей в деревню, дало себя знать долгое недосыпание Каарли, и, рассчитывая на то, что любившая почесать язык Рити не скоро вернется, он со спокойным сердцем решил поспать часика два.
- Ну да, видать, теперь твоя чахотка на ночь перекинулась, - сказала Рити, тряся его вечером за плечо (Каарли не слышал, когда она вернулась), и вскоре качала всхлипывать и причитать. Это было плохой, очень плохой приметой. Дождь у Рити, как обычно, вскоре принес ветер, а затем и шторм, после чего последовал град ругательств, и все это закончилось громовыми раскатами ударов поварешки о череп Каарли.
После этой основательной ссоры они жили неделю-другую, как двое немых. Каарли это, пожалуй, даже принесло облегчение; к столу он пробирался по запаху пищи и кое-как ощупью справлялся со своей непритязательной повседневной жизнью в тесной избушке. Для Рити же, не привыкшей держать рот закрытым, молчание было, конечно, большим испытанием. Однажды в воскресный вечер, возвратившись из церкви, она возобновила свою миссионерскую деятельность. Но на сей раз она говорила спокойно, степенно, и даже Каарли вдруг ощутил, что по характеру Рити не такая уж кочерыжка и по-своему желает ему добра. В молодости Рити вышла замуж за рууснаского батрака, аллирахуского Прийду, и в пору беременности ушиблась (она и тогда была шустрой и старательной) при молотьбе ржи на мызе, - единственный ребенок Рити родился мертвым, а года два спустя она похоронила своего харкавшего кровью мужа. С того времени Рити и стала каждое воскресенье посещать церковь. Волоча к алтарю Каарли, слепого инвалида, Рити, по-видимому, думала не только о его пенсионных деньгах (у Каарли порой появлялось сильное желание видеть в людях хорошие черты), а если Рити и донимает его сейчас хоралами, то и это, надо думать, делается не из одного только честолюбия (Рити была в каугатомаском приходе членом миссионерского кружка, и господин пастор даже с церковной кафедры несколько раз оделял ее похвалами), в какой-то мере старуха искренне пеклась о спасении его души. У Рити и вера была какая-то особенная, она желала спасти не только свою, но и чужие души. Сколь часто Каарли ни повторял старые знакомые строки:
